Поезд до станции Дно
Шрифт:
Гармонь с балалайкой журчали и переливались, как родниковая вода на камушках, переговаривались между собой. Два подвыпивших по поводу воскресного дня мужичка со злыми лицами откаблучивали под музыку вприсядку на прибрежном песке. Народ ходил и посмеивался, уверенный в том, что к вечеру, уже изрядно перебрав, плясуны непременно затеют свару.
Купили монастырского медку, Тишке и Оське обутку на осень – сапожки, Устинье шаль пуховую на зиму. И пошли не спеша домой.
Весь понедельник Макаров старший ходил по двору, оценивал состояние хозяйства, смотрел, чем в первую очередь заняться – а в сущности отдыхал. Ну воды там принёс, у скотины почистил, корму задал. Вторник – тоже прошёл в суете, в мелочах. Но спать не хотелось рано ложиться, настроение было маетное, на сердце
– Боюсь я, Ром, как бы беды не было.
– Что ты, прости Господи, – вздохнул Роман, – опять предчувствия?
– А и не предчувствия… Вон старца святого ножом зарезали.
– Да не зарезали, а пырнули только, – досадливо поправил Макаров. – Да и святой уж… Святые – это уж потом, как Господь даст. А про этого много чего говорят…
– А то от зависти, – решительно возразила Устинья. От он как в столицу стал хож, к Царю нашу нужду донёс, так бесы и закрутились возле. И вот ещё немца этого австрийского убили…
– Так не мы ж убили, а где-то там…
– А я чую – неладно будет, покачала головой Устинья , – Чует сердце – лихие времена наступают. Как бы не конец света, а?
– Ну вот, ты знаешь! – не выдержал Макаров и, подняв руку, чуть не хлопнул по столу.
Ближе к полуночи – время для здешних мест позднее, скрипнула калитка.
– Ромка идёт, – насторожилась Устинья.
Макаров хитро улыбнулся:
– Чего-то рано сегодня.
Но уже через мгновение они поняли, что это не сын. Не слышно было привычной твёрдой поступи с гулким пристукиванием сапог. В сенцах раздались семенящие шажки, шелест юбки.
– Кого это ещё несёт, на ночь глядя?
Дверь скрипнув, отворилась. Устинья бросила взгляд на ребятишек – спят, не чуят.
Осторожно ступая, вошла соседка Нюра, перекрестилась на образа. Лицо не то испуганное, не то удивлённое. Начала полушёпотом:
– А я, смотрю, свет у вас, калитка не заперта – я и вошла. А то мне и поделиться не с кем, чего, говорю, делается-то…
– Проходи, садись, – негромко пригласил Макаров. – Что там у тебя случилось?
– Ой, батюшки, так вот квантиранта-то моего, немца, что пятого дня комнату у меня снял, как бишь его… этого… Франца-то заарестовали.
– Чего ты городишь-то? – махнула рукой Устинья.
– Вот те крест, – выпучила глаза Нюра, – леворверт нашли заряжаной, хвонарь – чтоб светить, письма какие-то. Шпиён говорят – вот как.
Макаровы досадливо переглянулись. Они знали, что Нюра любит бегать и разносить разные небылицы. Сами несколько раз ловились на её россказни.
– Ты говори толком, – сказал Макаров, – кто арестовал?
– Известно хто! – Нюра подняла вверх палец. – Жамдарны!
– Ну, а чего вдруг, нашкодил, что ли?
– Ой, милые, – Нюра быстро перевела взгляд с Романа на Устинью, опять на Романа, – так ведь война, с ерманцем…
3
На твой призывный клич,
Отчизна дорогая,
Иду, как верный сын,
Любовию горя…
Коль нужно – жизнь отдам,
тебя благословляя,
За счастие твоё,
за Веру и Царя!
(«Призыв» П. Горлецкий, 1914 г.)
И взволновалась Россия, как волнуются пшеничные да ржаные поля, полные спелых колосьев, от налетевшего на них ветра. Вновь оторвали русского мужика от его хозяйства, от дома, от жены, от детей. Оторвали от мирного труда, от земли-кормилицы, дали в руки винтовку и отправили на военную страду…
«Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит
Так сказано в Евангелии от Матфея. Отечественная война, как объявили войну 1914 года, началась в России с изгнания из русского «дома» злого духа – пьянства. Изданный государем указ о запрещении производства и продажи всех видов алкоголя на всей территории России, пожалуй, даже опередил приказ о мобилизации. Торговля алкогольными изделиями была прекращена с 19 июля 1914 года, в соответствии с заранее обусловленной (в мае того же года) нормой – на время мобилизации, а в конце августа продлена на всё время войны. Вопреки прогнозам скептиков русская общественность встретила указ с повсеместным одобрением. Правительство и лично Николая II засыпали благодарственными письмами и телеграммами. Крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах и специальных питейных заведениях для состоятельных классов. Не воспрещалась продажа церковного вина в храмах. И хотя в ответ на указ появились многочисленные способы обхода закона, душевое потребление алкоголя снизилось более чем в десять раз. Исследования, проведённые фабрикантами и заводчиками, показали, что уже на следующий 1915 год производительность труда повысилась на 9–13 %, а прогулы на 27–43 % снизились. Резко снизилось количество психических больных на почве пьянства, сократилось число преступлений. Нельзя, однако, не упомянуть, что винокуры и пивовары получили от правительства соответствующую компенсацию за отнятые прибыли, и делалось это за счёт населения. Для виноторговцев же ещё в декабре 1916 года министерство финансов в очередной раз продлило на полгода право торговли винами довоенного производства. Питейный капитал и в годы «сухого закона» получал миллионные прибыли… Что же – за трезвость, как и за пьянство, пришлось платить. Тут вопрос – что дороже? И так – дом русской души был выметен и чист, и но оставался пустым…
В первую очередь призвали весь запас – тех, кто служил последние пятнадцать лет. В первый же месяц собрали почти три с половиной миллиона солдат. В первую мобилизацию попал и Роман Макаров-старший. Правда, после медицинского осмотра его в строевую часть не взяли из-за прошлых ранений, но отправили на фронт санитаром.
Скрипнул российский воз, дёрнулся и, кряхтя, раскачиваясь, покатился вперёд, набирая скорость. Объявленная мобилизация была встречена со всенародным духовным подъёмом. И, на удивление, не только её противников, но и сторонников – проходила относительно быстро и успешно. И потянулись на запад эшелоны с людьми, пушками и снарядами, сеном, лошадьми, мукой, провиантом, медикаментами и прочим довольствием. Как водится, – с шумом, криком, переходящим в ругань, неразберихой, воровством в местах передвижения и формирования воинских частей. С путаницей в названиях подразделений, полков, назначений места расположения, с потерей командиров, которые подчас оказывались скорее чиновниками, сделавшими карьеру в мирное время, нежели боевыми офицерами, и требовали безотлагательной замены, но всё же с неудержимым и неизбежным выдвижением в сторону противника. Местные власти с нуля отстраивали помещения для временного и постоянного размещения мобилизованных, столовые, пункты питания, вещевые и продовольственные склады, стойла для лошадей.
В Омске для размещения нижних чинов и ополченцев выделялись помещения общественных учреждений: 1-я и 2-я мужские гимназии, 1-я женская гимназия, епархиальное училище, коммерческое училище и даже отстроенный девять лет назад городской театр. Сюда везли сено для лежанок, дрова, керосин… Здесь формировались части и отправлялись на фронт.
Макаров в составе полевого лазарета был отправлен в Восточную Пруссию в армию под командованием генерала Ранненкампфа, где шло быстро подготовленное наступление двух армий (второй армией командовал генерал Самсонов), в обход Мазурских озёр, для отвлечения германских сил из Франции, для спасения Парижа.