Поезд из Венеции
Шрифт:
Неужели он решится открыть его? Взломать замки?
Теоретически у Кальмара не было на это права, поскольку ни чемоданчик, ни его содержимое ему не принадлежали, но после всего случившегося просто необходимо узнать, что там лежит. Он хитрил сам с собой, прекрасно понимая, что движет им не долг, а простое любопытство, желание разгадать тайну, и зачем себе отказывать? В конце концов, из-за этого проклятого чемоданчика он чувствовал себя как преступник. А ведь его содержимое могло дать объяснение всему.
У Кальмара тоже был портфель, запиравшийся на ключ. Он носил в нем деловые бумаги. Вспомнив об этом, Кальмар пошел в спальню за ключами, которые лежали в одном из ящиков. По дороге взгляд его упал на остановившийся будильник. Он довольно долго заводил его, желая оттянуть исполнение своего намерения. Потом завел часы на мраморном камине в гостиной. Конечно, ключ от его портфеля не подошел к замку и сразу же погнулся. Не удивительно – дешевка.
Кальмар пошел на кухню, где у них стоял ящик с инструментами, какие имеются в каждом доме, – молоток, отвертка, клещи, щипцы лежали там вместе с пробочником и различными консервными ножами.
Кальмар дал себе последнюю отсрочку – пошел запереть входную дверь, словно уже чувствовал себя глубоко виноватым. Наконец, скинув пиджак и развязав галстук, он попытался взломать замки – сначала кусачками, потом клещами, но это удалось ему сделать лишь отверткой.
Два металлических языка щелкнули и отскочили. Крышка приподнялась. Он откинул ее и обнаружил аккуратно сложенные, как у кассира или инкассатора, пачки банковых билетов.
Французских франков там не было: главным образом – стодолларовые купюры, сложенные пачками по сто штук (как он определил с первого взгляда), купюры в пятьдесят фунтов стерлингов, а также менее толстые пачки швейцарских франков.
Первым его побуждением было взглянуть на дом через улицу: в квартире напротив какая-то женщина занималась уборкой в своей спальне и ни разу даже не обернулась в его сторону.
– Нет, не сейчас, – прошептал он.
Только не теперь. Ему надо прийти в себя, собраться с мыслями. Он устал, взвинчен после целого дня и ночи, проведенных в поезде… Выбит из колеи… Сначала надо восстановить душевное равновесие.
Кальмар взял чемоданчик со стола и, прикрыв крышку, сунул его под комод в своей комнате, затем наполнил ванну водой и разделся.
Никогда еще Кальмар так остро не ощущал своей наготы и своего одиночества.
III
– Когда вернешься в Париж, позаботься о том, чтобы отдать в чистку костюм. Только не клади его в бельевую корзину, а то мадам Леонар еще отнесет его в прачечную. Боюсь я этих новых тканей – они часто садятся. Лучше сам отнеси в чистку на улицу Дам.
Всего два раза Кальмар оставался один в квартире на улице Лежандр – это было, когда Доминика рожала в клинике. Нет, три раза – однажды она провела несколько дней в Гавре у своей сестры.
Неужели только для того, чтобы поступить наперекор звучащему в его ушах голосу, он засунул кремовый костюм в корзину для грязного белья?
– Ты очень устанешь с дороги, дорогой. Раз ты пойдешь на работу после полудня, постарайся лечь и поспать. Пусть твои вещи распакует мадам Леонар.
Мадам Леонар, приходившая к ним два раза в неделю во второй половине дня, была маленькой, сухонькой женщиной, но с таким большим, монументальным задом, что казалось, она вечно устремлена вперед. Муж мадам Леонар был человек больной, и она ухаживала за ним вот уже двадцать лет. С утра до вечера убирала она квартиры, а по ночам нередко обряжала покойников из своего квартала.
Она жила где-то на соседней улице, под самой крышей, почти ни с кем не общалась и только цедила сквозь зубы:
– Все богачи одинаковы.
Мадам Леонар считала богачами всех, кого ей приходилось обслуживать, – и мелких торговцев, и даже привратницу.
Сидя в ванне, Кальмар подумал о ней и подивился, как может мадам Леонар жить так и не впасть в отчаяние. Однако в Париже существуют тысячи, десятки тысяч таких, как она, а есть и еще более несчастные – те, что с трудом передвигаются по квартире или прикованы к постели и всецело зависят от соседей или сиделки из благотворительного общества.
А у него под комодом лежало целое состояние. Он не знал, сколько там денег, и пока еще не хотел знать.
– Постарайся лечь и поспать… – сказала ему Доминика.
Кальмар старался изо всех сил, он и в самом деле очень устал. Он надел пижаму, точно был не один в квартире, и лег, предварительно задернув занавески. Но чемоданчик стоял у него перед глазами, и в мозгу возникали бесчисленные смутные вопросы: после суток, проведенных в поезде, ванна притупила остроту его мыслей.
Может быть, незнакомец был международным вором и поручил это дело Кальмару, чтобы не подвергать себя риску и не попасться с чемоданчиком в руках?
В таком случае зачем убили Арлетту Штауб? Кстати, у него в кармане еще лежит листок с ее адресом. Это опасно. А вдруг записка случайно выпадет у него из бумажника где-нибудь на работе? И ведь к тому времени фамилия и имя жертвы уже могут быть опубликованы в газетах…
Кальмар встал с кровати, подошел к комоду, где лежало все, что он вынул из карманов, и разорвал записку. Он хотел было выбросить клочки бумаги в корзину для мусора, но вспомнил, что мадам Леонар после полудня остается одна в квартире, и кто ей помешает из любопытства собрать обрывки и прочесть адрес?
Внезапно Кальмаром овладела поистине маниакальная осторожность. Он сжег записку в пепельнице, выбросил пепел в унитаз и спустил воду.
Когда он снова лег, сонливость его уже как рукой сняло. Он даже не пытался закрыть глаза. А если деньги фальшивые? Кальмар ясно представил себе незнакомца главарем шайки фальшивомонетчиков. Все возможно. Тайная торговля оружием? Шпионаж?
Сколько же денег в чемоданчике? Он дал зарок, как бы для испытания своей выдержки, пересчитать их позднее, ближе к полудню, отдохнув часа два-три. Тем не менее он снова встал и, не раздвигая занавесей, чтобы его не увидела женщина из квартиры напротив, сел перед туалетом Доминики.