Поезд сирот
Шрифт:
– Ты что, серьезно? Ты все ей рассказал? Представляю, как она теперь ко мне относится.
– Погоди, дослушай! Во-первых, нормально она к тебе относится. А во-вторых, она переговорила с дамой, у которой убирается, и вроде бы можно устроить так, чтобы ты отработала у нее.
– Чего?
– Да.
– Но… как?
– Ну, видишь ли, хозяйки хуже моей мамочки во всем свете не сыщешь.
Молли нравится, как он это говорит: сухо, без осуждения, будто докладывает, что мама у него левша.
– А дама хочет разобрать вещи на чердаке: старые бумаги,
– Стой. Ты хочешь, чтобы я разбирала чердак какой-то старушенции?
– Да. Как раз для тебя занятие, по-моему. Да ладно, я-то знаю, какая ты аккуратистка. У тебя на полке вон как все разложено. Все бумажки по папочкам. И книги, кажется, расставлены по алфавиту.
– Ты что, заметил?
– Я тебя знаю лучше, чем ты думаешь.
Молли вынуждена признать про себя, что, как бы странно это ни казалось, она любит порядок. Аккуратна до одержимости. Со всеми этими бесконечными переездами она научилась бережно относиться к своим немногочисленным пожиткам. При этом идея Джека вызывает у нее серьезные сомнения. День за днем торчать на пыльном чердаке, копаться в хламе старой карги?
С другой стороны, невелик выбор…
– Она хочет с тобой познакомиться, – говорит Джек.
– Кто?
– Вивиан Дейли. Пожилая дама. Она хочет, чтобы ты пришла…
– На собеседование? Ты хочешь сказать, что она решила устроить мне собеседование?
– В качестве первого шага, – поясняет он. – Как, согласна?
– У меня что, есть выбор?
– Есть. Посидеть в тюрьме.
– Молли! – рявкает Дина, молотя в дверь. – А ну выходи немедленно!
– Хорошо! – откликается она, а потом Джеку: – Хорошо.
– Что хорошо?
– Я согласна. Поеду, поговорю с ней. Пройду собеседование.
– Класс! – говорит он. – Да, кстати, лучше бы надеть юбку или что-нибудь… ну, сама знаешь. И снять часть сережек.
– А кольцо в носу?
– Мне лично оно очень нравится, – говорит он. – Но…
– Врубилась.
– Это только для первого раза.
– Да ладно. И, это… спасибо.
– Не благодари, это я из эгоизма, – говорит он. – Хочу, чтобы ты еще немножко здесь поболталась.
Молли открывает дверь спальни и улыбается прямо в натянутые, опасливые лица Дины и Ральфа.
– Не переживайте. Я придумала, как отработать свои часы.
Дина бросает взгляд на Ральфа, Молли мгновенно распознает его смысл – за долгие годы она научилась читать мысли опекунов.
– Но если вы решили меня вытурить, я пойму. Найду кого-нибудь другого.
– Мы не хотим тебя выгонять, – возражает Ральф, а Дина в то же время произносит:
– Это необходимо обсудить.
Они таращатся друг на друга.
– Как скажете, – говорит Молли. – Если вас не устраивает, мне пофиг.
В этот момент, пока не выветрилась позаимствованная от Джека бравада, ей действительно пофиг. Не получится – значит, не получится. Молли давно поняла, что почти все сердечные травмы, почти все предательства, которые другим достаются на протяжении целой жизни, у нее уже в прошлом. Отец умер. Мама скатилась в яму. Молли перебрасывали из рук в руки, отвергали снова и снова. Тем не менее она дышит, она спит, она растет. Просыпается каждое утро, одевается. Так что под словами «мне пофиг» она имеет в виду, что способна пережить почти все, что угодно. Вот только теперь, впервые на ее памяти, появился человек, который готов о ней позаботиться. (Нет, все-таки с ним наверняка что-то не так.)
Спрус-Харбор, штат Мэн
2011 год
Молли вдыхает полной грудью. Дом больше, чем она думала, – белый викторианский особняк с завитушками и черными ставнями. Вглядевшись через ветровое стекло, она видит, что он в безупречном состоянии, никакой ржавчины или облупившейся краски; похоже, его недавно покрасили. По всей видимости, пожилая дама кого-то нанимает, чтобы поддерживать дом в порядке, – целую армию рабочих пчел. Стоит погожее апрельское утро. Подтаявший снег и дождь разрыхлили землю, но сегодня выдался один из тех редких, почти совсем теплых дней, которые предвозвещают грядущее лето. Небо – ярко-синее, с большими пушистыми облаками. Из земли повсюду лезут купами крокусы.
– Так, – говорит Джек, – короче, рассказываю. Дама она симпатичная, но довольно строгая. Ну, не из тех, кто хохочет на каждом шагу. – Ставит переключатель скоростей в положение «парковка», слегка сжимает плечо Молли. – Ты, главное, кивни и улыбнись – и все будет хорошо.
– Сколько, говоришь, ей лет? – бормочет Молли.
Ей самой досадно, что она так волнуется. Какая разница-то? Ну, выжившая из ума старая крыса, которой нужна пара рабочих рук, чтобы убирать за ней дерьмо. Одна надежда, что там внутри не так паршиво и вонюче, как в домах перекупщиков краденого из телевизионных фильмов.
– Ну, не знаю, но много. Кстати, отлично выглядишь, – добавляет Джек.
Молли морщится. На ней розовая блузка от «Лэндс-энд», которую ей по такому поводу одолжила Дина.
– Я тебя вообще не узнаю, – сказала она без всякого выражения, когда Молли вышла в этой блузке из ее спальни. – Выглядишь прямо как настоящая… леди.
По просьбе Джека Молли вытащила серьгу из носа и оставила только по два «гвоздика» в каждом ухе. Да и красилась она сегодня дольше обычного: тональные кремы смешала так, чтобы лицо выглядело просто бледным, а не как у привидения, с тушью не особо усердствовала. Даже купила в аптеке светлую помаду – «влажное сияние» от «Мейбелин», тон – «лиломилый», от названия чуть животик не надорвала. Поснимала все дешевые колечки с пальцев и надела цепочку с отцовскими брелоками – вместо обычной гремучей смеси из распятий и серебряных черепов. Волосы остались черными, как и были, с белыми прядями по обе стороны лица, и ногти тоже выкрашены в черный, однако сразу видно, что она предприняла все усилия, чтобы выглядеть, как выразилась Дина, «больше похожей на нормального человека».