Поезд смерти (Сборник)
Шрифт:
Помолчав, он сказал:
– Конец эпохи.
– Надеюсь, для нас обоих начнется новая, лучшая жизнь.
Он смотрел вдаль, на горы.
– Мне будет не хватать тебя, Карен. Я... я виноват. Вспоминай обо мне с... ну, с нежностью, что ли.
– Конечно, Гил! Я тоже буду переживать за тебя. С тобой все еще... неладно, и... ты о себе совсем не думаешь. Тебе нужно с кем-то поговорить о своих проблемах, с человеком, который знает, как их решать.
– Есть вещи, о которых я не люблю говорить. Слова... Тебе это трудно понять – ты более разговорчивый человек, чем я. А что касается
– Ну так уйди из химии. Займись чем-нибудь другим. – Она и раньше предлагала ему это.
– Нельзя. Понимаешь, сейчас обстановка на заводе... очень сложная. Даже не могу тебе сказать, насколько сложная.
– Почему? Вот это меня больше всего и бесило – то, что ты никогда не говорил со мной о своей работе. В Бостоне я могла приходить к тебе в кабинет, гулять по заводу, там все были такие дружелюбные... А здесь – будто занавес опустился.
– На это есть причины.
– Да? И какие же?
Казалось, Гил колебался. Он долго молчал, а когда заговорил, то подбирал слова осторожно, будто прислушиваясь к тому, как они звучат.
– Дрэглер предложил начать подготовку к производству нового... нового газа. Что-то вроде пестицида. Он все еще в стадии разработки. Его действие настолько сильно, а сфера применения так широка, что вокруг воздвигли стену секретности. Когда меня принимали на работу, я дал обязательство никому не говорить о нем, даже тебе.
– И ты действительно никому ничего не рассказывал?
– Многие компании берут с сотрудников подписку о сохранении тайны. А моя работа все время была связана с этим новым... веществом. Поэтому я и не мог говорить, что делал на службе. – Карен промолчала. – Этот газ называется “манекен”, потому что под его воздействием мускулы живых существ застывают и становятся неподвижными. Это ужасно... Зачем его только изобрели... Он может оказаться страшнее атомной бомбы.
– А ты не преувеличиваешь?
– Думаю, что нет. Посмотрела бы ты, каких головорезов привел с собой на завод Трейнер. Завтра мы проводим опыты на обезьянах. Мне просто думать об этом тошно.
– Правда, Гил, почему ты не уйдешь с этой проклятой работы? – Карен подумала, что он неосознанно пытается втянуть ее в свой мир, мир, из которого она хотела вырваться.
– Я пытаюсь выяснить, что замышляет Трейнер. Похоже, он собирается отправить газ по железной дороге, хотя это очень опасно для окружающих. Я должен как-то этому помешать.
– А разве нет правил перевозки опасных веществ? Разве не требуется специальное разрешение от правительства или что-то в этом роде? Горная Тихоокеанская компания не примет груз, если риск так велик.
– Трейнер может ничего не сообщить железной дороге или скажет, что будут перевозить удобрения.
– Тогда ты им скажи. Позвони в ГТ и объясни, почему ты считаешь, что это вещество вывозить нельзя.
– Я так
– Я хотела бы тебе помочь, Гил, но не знаю как. Сколько бы мы ни говорили об этом, решать и действовать тебе придется самому.
– Спасибо, я и так уже наболтал много лишнего. Обещай мне, что ты никогда не скажешь Трейнеру или кому-нибудь другому, что знаешь о “манекене”. Все, что связано с этим газом, очень опасно. Насколько велика опасность, я пока не знаю, но хочу выяснить.
– Молчу как рыба.
– Мне не следовало говорить с тобой об этом, но я хотел, чтобы ты поняла, почему я избегал рассказывать тебе о работе. Вовсе не потому, что не желал с тобой разговаривать.
– Я понимаю, Гил. – Она взяла его за руку. Прикосновение, казалось, взволновало его.
– Лучше не надо, – сказал он, убирая руку. – Если нужно подписать какие-нибудь бумаги, пожалуйста, я готов.
Уже у входной двери Карен завела разговор о разделе мебели, кухонной утвари, произведений искусства и книг, которые они приобрели за годы совместной жизни. Он все оставил на ее усмотрение, предложив продать дом на аукционе, а вырученные деньги поделить пополам.
– Ты должен взять адвоката, – посоветовала Карен, встревоженная его равнодушием, – иначе мой адвокат просто разорит тебя.
– Возможно, я так и сделаю, – он пожал плечами, – хотя полностью тебе доверяю. Но сейчас я не хочу думать обо этих мелочах. Спокойной ночи, Карен. – Он еще раз поцеловал ее в щеку. – Будь осторожна, – добавил он.
– Ты тоже.
Она смотрела, как он шел к своей машине, более чем когда-либо уверенная, что он нуждается в профессиональном лечении. Но если бы только он сам это понял! Казалось, он стал меньше ростом, полы пиджака вытянулись, словно карманы были набиты камнями. Но он хотя бы поговорил с ней, это уже перемена. Однако от разговора у нее осталось прежнее смутное чувство. Гил! Что с ним будет?
Поднимаясь по лестнице в спальню, она решительно сказала себе: “Все, хватит. Не желаю больше думать об этом”.
Но здесь, в Сан-Франциско, ей захотелось что-нибудь для него сделать. Она пересекла Маркет-стрит, вернее, дала увлечь себя толпе, направлявшейся к станции, откуда отходили паромы через залив, и вошла в здание Горной Тихоокеанской компании. В холле за конторкой сидела чернокожая женщина. Улыбнувшись, она спросила Карен, что ей угодно.
– Я хотела бы получить информацию о перевозках опасных материалов, ну, правила, инструкции... Нет ли у вас какой-нибудь брошюры?
Женщина нахмурила брови.
– Что вы имеете в виду: химические, взрывчатые вещества или радиоактивные отходы?
– Химические вещества.
– Гм, думаю, этим занимается оперативный отдел. Впрочем, подождите минутку... – Она позвонила по телефону и, радостно взглянув на Карен, сказала: – Поднимитесь на лифте на восьмой этаж и найдите комнату 873. Спросите мистера Игана. Поторопитесь, потому что он собирается уходить. Скажите ему, Моника с первого поста считает, что вам лучше перевозить ваши химические вещества на грузовике.