Поезд
Шрифт:
— Папа! — взволнованно сказал Винсент. — Смотри! Туннель!
И действительно, рельсы впереди исчезали в выгнутой дугой черной дыре на склоне холма.
Скотта охватило нечто вроде паники. Он не хотел въезжать в этот туннель. Он уже собирался окликнуть машиниста и попросить его остановиться или вернуться назад, но тут они оказались внутри, погруженные в темноту.
Щелк-клацк…щелк-клацк…
В неосвещенной шахте стук металлических колес по рельсам стал еще громче, а ритм приобрел неприятную синкопу, [4] которая напомнила Скотту работающее оборудование скотобойни, с которым он
4
Здесь имеется в виду синкопа в музыке — смещение ритмического ударения с сильной доли на слабую. В данном случае резкое усиление звука и энергичности стука колес.
— Так долго! — сказал Винсент. — Даже конца не видно!
Воздух был теплым и душным; Скотту было трудно дышать. Он крепко держался за руку Винсента, боясь, что потеряет сына если не сделает этого. Страх был иррациональным, но от этого не менее реальным, и Скотт был весьма благодарен, когда он заметил просветление в конце туннеля.
Однако это был не выезд, и никаких признаков дневного света не было. Лишь дешевая диорама находилась в центре туннеля: пыльные желтоватые лампочки освещали примитивную сцену, в которой трехфутовые [5] манекены лесорубов были на какой-то вечеринке в лесу, деревья которого представляли собой ветки, прикрепленные к полу. Поезд снова замедлил ход, затем остановился, чтобы они могли все рассмотреть. При более внимательном изучении это выглядело как сцена из мюзикла «Семь невест для семи братьев», [6] потому что здесь тоже были женщины.
5
3 фута — около 90 см
6
«Семь невест для семи братьев» (Seven Brides for Seven Brothers) — мюзикл, снятый в 1954 году известным режиссером Стэнли Доненом. Сценарий был основан на рассказе «Сабинянки», повествующем о Диком Западе. Этот рассказ написал Стефен Винсент Бенет, основываясь на древнеримской легенде о похищении сабинянок. В 1954 году фильм был номинирован на Оскара в категории «Лучший фильм». В списке лучших мюзиклов американского института кинематографии за 100 лет фильм занимает 21 место.
Только…
Только с женщинами что-то было не так. У одной была невероятно толстая нога, как будто она страдала слоновой болезнью. Другая, изображенная танцующей с бородатым лесорубом, сбрила половину головы и носила выражение разнузданного безумия. Еще у одной были две крошечные кукольные ручки и только один глаз. Все манекены, мужчины и женщины, стояли неподвижно, в фиксированных позициях без каких-либо движений.
Кроме одной.
Скотт вздрогнул и еще крепче сжал руку Винсента, увидев белокурую женщину в синем шифоновом платье, выглядывающую из-за одного из деревьев и широко улыбающуюся ему, ее брови двигались вверх и вниз.
С рывком, поезд начал двигаться снова. За диорамой Скотт впервые заметил зеркальную стену. Он предположил, что это было задумано, чтобы лес выглядел больше. Поезд был виден в зеркале над деревьями, и когда он посмотрел на свое собственное отражение, то удивился тому, насколько испуганным он выглядел.
Мгновение спустя они выехали из туннеля, и Скотт обернулся посмотреть на отца и его сына в другом вагоне. Оба казались несколько подавленными, хотя Винсент все еще был воодушевлен и полон энтузиазма. Весело болтая, он высунул голову из вагона, чтобы видеть, куда ведет дорога. Казалось, что все увиденное его не пугало, он не подозревал, насколько действительно странными были эти вещи, и Скотт был этому рад.
В этом месте после туннеля было так много кустов, что невозможно было определить, в каком направлении они двигаются. Он вспомнил карту парка, и на ней петля поезда не выглядела такой уж большой. Они уже должны были быть на обратном пути, если только карта не была нарисована неправильно.
— Смотри! — сказал Винсент, указывая пальцем.
«Зоопарк», — гласил маленький, нарисованный от руки знак рядом с рельсами, и сразу же после него они увидели первого из серии «животные», деревянного оленя, сделанного из козлов для пилки дров и нескольких отшлифованных кусков дерева. За ним последовала скульптура из металлических труб, похожая на жирафа, и лев в виде каркаса из проволочной сетки.
Всего было шестнадцать или семнадцать «животных», но последнее было единственным, что обеспокоило Скотта.
Это была собака, сделанная из мяса.
Собака была в натуральную величину. Он не знал как, но различные куски и виды мяса были слеплены и скреплены вместе, сформировав удивительное подобие немецкой овчарки. Нос из куриной грудки с вырезанной мясистой частью в форме ноздрей был соединен с мордой изваянной из гамбургера. Бараньи отбивные и свиные вырезки были каким-то образом прикреплены к хот-догам и стейкам, формируя поразительно реалистичное тело.
Как это было сделано? Задумался Скотт. И когда? Должно быть, сегодня, возможно, в течение этого часа, потому что мясо выглядело свежим. Если бы оно находилось на солнце в течение более продолжительного времени, то начало бы уже портиться. Так близко они могли бы почувствовать запах начинающегося гниения.
Кто же это сделал?
Этот вопрос волновал его больше всего. Потому что если кто-то и бродил по глухим уголкам парка, делая модели собак из мяса, Скотт не хотел с ним встречаться.
Он решил спросить машиниста. Мужчина постоянно останавливался в разных местах, так что явно должен быть кем-то вроде гида. Возможно, у него найдутся некоторые ответы.
— Прошу прощения! — громко сказал Скотт.
Машинист не обернулся. Наверное, он ничего не слышал из-за шума мотора и стука колес по рельсам.
Щелк-клацк…щелк-клацк…
Скотт попробовал снова, на этот раз прокричав.
— Прошу прощения! Сэр?
Мужчина продолжал смотреть вперед, но в ответ явно покачал головой.
— Я только хотел…
Еще одно, более твердое покачивание головой.
— Не думаю, что ему можно разговаривать во время движения, — сообщил Винсент. — Я думаю, это такое правило поезда.
Скотт погладил сына по голове и кивнул, хотя знал, что это не так. Однако у него не было другого объяснения, а те, которые приходили в голову, были неудовлетворительными.
Щелк-клацк…щелк-клацк…
Он приходил в ужас от этого звука.
Он оглянулся, чтобы посмотреть, как держатся остальные пассажиры.
Другого папы и его сына уже не было в последнем вагоне.
Его сердце, казалось, пропустило удар. Где же они? Они не могли сойти, потому что поезд не останавливался с тех пор, как он в последний раз взглянул на них. Они лежали на полу? Может быть, они по какой-то причине спрыгнули с поезда? Он двигался не очень быстро, так что, вероятно, это было бы легко сделать, хотя он не видел и не слышал ничего такого.
Его разум искал логическую причину их исчезновения, но в глубине души он боялся, что такого рационального объяснения не существует.