Поглупевший от любви
Шрифт:
Но сама то и дело улыбалась, вспоминая, как Дарби посчитал ее достойной кандидаткой на роль жены. Иначе к чему все эти комплименты? К чему проводить время за ее столиком? К чему все эти разговоры о ее волосах, симметрии, красоте? К чему держать ее за руку? Смотреть с ленивой, беспечной улыбкой, словно воображая…
На мгновение Генриетта ощутила удушливую волну отчаяния, так часто терзавшего ее в ранней молодости, и безумное желание быть как все. Как другие девушки. Иметь возможность выйти замуж и рожать детей, не платя за это жизнью. Но она давно овладела искусством гнать от себя подобные мысли, что сделала и сейчас. Нет причин
Генриетта подошла к окну, но ухоженные газоны Холкем-Хауса были скрыты тьмой. Какое счастье выпадет той, за кем вздумает ухаживать Дарби! У него чудесные глаза. Такие выразительные… он даже пытался сказать ей что-то этими глазами, хотя она, разумеется, не поверила в подобный вздор. Если бы он действительно ухаживал за ней…
Ее подруги часто получали любовные письма, в основном от поклонников, с формальным предложением руки и сердца. Письмо, написанное мистером Дарби, было бы куда изысканнее и поэтичнее, чем неуклюжие послания уилтширских джентльменов. Его письмо было бы нежным и страстным, и…
Нет. Он чересчур красив и привык, что женщины из кожи вон лезут, добиваясь его внимания. Его любовное письмо было бы надменным, властным… и ожидающим.
Только он вовсе не смотрел на нее так, словно ожидал, что она станет его женой. Скорее считал, что нашел нечто восхитительное: в ней, ее губах, ее подбородке, или… нет, она даже не смеет признаться в этом себе. Но от такого взгляда женщин бросает в жар.
Не те чувства, которые она, леди Генриетта Маклеллан, когда-либо испытывала. До сегодняшнего вечера.
Но, не говоря уже о чувствах, Дарби написал бы письмо, заставившее женщину ощутить себя желанной. Красивой, пусть на самом деле она хромала. Единственной, хотя она не могла иметь детей.
Его ленивая улыбка лучше всяких слов говорила женщине, что он считает ее прекрасной.
При одной мысли об этом Генриетту пробрал озноб.
Она шагнула к письменному столу и села. В голове сами собой стали складываться строчки письма.
«Дражайшая Генриетта», — написала она, после чего остановилась и прикусила кончик пера. Судя по тому, что она читала в романах, авторы любовных писем широко пользовались стихами известных поэтов.
«Сравнить тебя с весенним днем?..»
Не то чтобы Шекспир был ее любимым поэтом. Генриетта питала тайную страсть к Джону Донну. Кроме того, Дарби слишком тщеславен, чтобы воспринять самоуничижительную манеру Шекспира. Ему в голову не придет, что возлюбленная может посчитать его чересчур старым или недостаточно красивым.
Поэтому она скомкала бумагу и швырнула на пол.
Дарби написал бы письмо только в том случае, если бы был вынужден расстаться с любимой женщиной. Иначе просто поцеловал бы ее.
Она взяла чистый лист бумаги, вспоминая строки любимого стихотворения Джона Донна:
Разорван поцелуй, последний, нежный,Он наши две души уносит прочь…Как призраки, уйдем в свой путь безбрежный,Наш день счастливый превратится в ночь… [1]Мечтательно вздохнув, она опустила перо в чернильницу. Пора переходить от слов Донна к собственным. Вернее, к словам Дарби.
Никогда мне не найти ту, которую бы я обожал так же сильно, как тебя. Хотя судьба жестоко нас разлучила, в сердце своем я навеки сохраню память о тебе. Я бы отказался от звезд и луны, лишь бы провести одну ночь в твоих объятиях…
1
Джон Донн. Последний вздох. Пер. Б. Томашевского.
Генриетта поколебалась. Письмо было бы по-настоящему трогательным, если бы Дарби пришлось покинуть ее после проведенной вместе ночи. Когда Сесили Уайт сбежала с Тоби Дитлсби и ее отец обнаружил беглецов только на следующее утро, вся округа посчитала это истинной трагедией.
Она вставила в текст слово «еще», так что строка теперь звучала так:
Я отказался от звезд и луны, лишь бы провести еще одну ночь в твоих объятиях. Больше я не смогу дышать…
Умереть? Нет, подобные письма гораздо труднее писать, чем она воображала.
Генриетта безмолвно извинилась перед всеми джентльменами, чьи литературные потуги она так часто высмеивала в прошлом.
Больше мне не встретить женщину с озаренными лунным светом волосами, подобными твоим, дражайшая Генриетта. Опасная красота твоих волос навсегда останется в моем сердце.
Она вдруг загляделась в зеркало на собственные волосы. Ничего не скажешь, они — лучшее, что в ней есть. Если не считать груди. Не то чтобы она когда-нибудь носила платья, как у Селины Давенпорт, но втайне всегда считала, что грудь ее столь же пышна, особенно если затянуться в такой корсет, которыми обычно пользовалась Селина.
Генриетта снова окунула перо в чернильницу. Если вздумается написать себе еще одно любовное послание, придется купить зеленые чернила. Цветные чернила так элегантны!
Пора заканчивать письмо.
Я никогда не знал любви, пока не встретил тебя. Никогда не видел красоты, пока не узрел тебя. Никогда не знал счастья, пока не вкусил сладости твоих губ.
В иных обстоятельствах ей тоже хотелось бы иметь сезон и получать любовные послания. И писать их самой.
При этой мысли по спине прошел приятный озноб. Отвечать на письма джентльменов считалось непростительным бесстыдством, но, если вы обручены, вполне допускалось обменяться запиской-другой.
Без тебя у меня нет причин жить.
Нет, пожалуй, это уж слишком… ну да ладно. В конце концов все это лишь игра.
Разлученный с тобой, я ни на ком никогда не женюсь. И поскольку ты не можешь стать моей женой, дорогая Генриетта, я останусь в одиночестве. Дети ничего для меня не значат: у меня их и без того чересчур много. Все, что мне необходимо, — это ты.
На всю жизнь и за гробом.
Слезы обожгли глаза Генриетты. Как же все это грустно! Представить только, Дарби вернется в Лондон и останется холостяком до конца дней своих. Не женится из-за любви к ней.