Погоня за призраком
Шрифт:
Через три минуты он снял перчатки, выбрался из могилы, кивнул своим: «Закапывайте!» — и опять вынул из кармана трубку сотового телефона.
— Во-первых, не она, во-вторых — пусто, — произнес он в трубку тихо. — Есть! Зарывайте, — приказал он своим людям.
В открытый гроб полетели большие комья земли...
Через полчаса люди Николая Викентьевича нагнали Боцмана и Муху, а еще через полтора поисковый отряд вышел к поселку Чистые Ключи. На окраине стоял бронетранспортер с наведенными на лес пулеметами, рядом с ним суетились двое чумазых солдатиков. Они готовили на костре кашу в закопченном котле.
Завидев отряд, вышедший из леса, солдатики запоздало схватились за оружие и в голос закричали: «Стой!» Из командирского люка показалась
— Стоять сказано! — повторил он громко. — Кто такие?
— Поисковики. По поводу вертолета. У нас бумага есть от краснодарского ФСБ, — отозвался Гера.
— Один ко мне, остальные на месте, — скомандовал командир. — Эй, чижи, каша горит. А ну следить!
Один из солдатиков присел у котла и, держа автомат на коленях, начал перемешивать кашу ложкой с длинной ручкой.
Гера подошел к бронетранспортеру, протянул командиру бумагу. Тот ее внимательно изучил, удовлетворенно хмыкнул и вернул документ:
— Народищу здесь сейчас копошится — хрен поймешь, кто есть кто. Ключи всегда тихим местечком считались.
— А что случилось-то? — т поинтересовался Гера, сделав своим людям знак рукой — можно.
— А вы не в курсе? — Командир вылез из люка и спрыгнул на землю, подняв густую серую пыль. — Здрасте, здрасте, — поздоровался он за руку со всеми. — Три дня назад на Ключи банда вышла. Семь человек убили. Охотились они за кем-то.
— Кого убили? — спросил Муха.
— Участкового местного, на почте всех перебили. Столб взорвали. Телефонной связи нет. Пока до нас дошло, они уже дальше ушли.
— Кого искали, за кем охотились — известно? — поинтересовался Боцман.
— Откуда? Как стрельба началась, все попрятались. До сих пор носу не высовывают.
— Среди убитых есть неместные?
— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — По-моему, нету. Сейчас наш батальон на охране поселка стоит, а второй местность прочесывает. Все прям один к одному: и вертолет сковырнули, и кордон побили, и на Ключи напали. Говорят, Басаев с рейдом по Краснодарскому краю идет.
— Говорите, кордон побили. А там сколько народу погибло?
— Хозяйка. Ларисой звать. А пацан ее, Айгаз, без вести пропал. Его отец места себе найти не может — плачет. Можно понять: жену похоронил, ребенка бандиты взяли. Наверняка будут теперь выкуп требовать. Откуда у него деньги, да?
— Вы, я смотрю, про всех все знаете. Где этого лесника найти можно?
— У сестры он своей живет. У Марьям. Прямо по этой улице четвертый дом направо. Мужики, сигаретами не богаты? Третий день стоим, доппая не получили.
Гера протянул лейтенанту целую пачку «Мальборо».
— Ух ты! — восхищенно произнес лейтенант, вскрывая целлофан. — Цивилизация!
— Идем к почте! — скомандовал Муха.
4. ПАСТУХОВ
Разговаривая с Мухой по телефону, я соврал насчет истинной причины моего отказа ехать на поиски пропавшей без вести девицы. На самом деле после той стрельбы на улице я просто боялся за своих жен-шин. Кто знает, что завтра взбредет в голову какому-нибудь забредшему сюда пьяному уроду? А вдруг ему захочется «ради смеха» по окнам нашего дома пострелять? Моя Ольга умеет держать в руках и ружье, и даже автомат, но что в этом толку, если урод начнет палить первым?
«Нет, у нас в стране не скучно жить» — это я говорю каждый раз, когда происходит что-нибудь из ряда вон... Последний раз говорил это по поводу страшных терактов в Минводах.
Только человек расслабился, почувствовал некоторую стабильность, ощутил уверенность в завтрашнем дне, перестал психовать по поводу предыдущего «трагического испытания» — как хлоп! Опять что-нибудь взорвалось, утонуло, упало, загорелось, рухнуло, исчезло — в общем, для описания происходящего в России годятся глаголы только с негативной окраской.
Ольга у меня много книжек читает, как-никак педагог, вот и вычитала недавно в одной, что не только в русском, но и в других языках слов с негативной окраской, призванных отрицательно воздействовать на человека, намного больше, чем с нейтральной или положительной. Это, мол, языковой закон. Хорошенький закон! Не знаю, как в других странах, не жил, но по отношению к нашей он действует безотказно. В армии — только порог казармы переступил, на тебя уже матом орут, в учреждение пришел — то же самое, хоть и без мата, на работу устроился — получи для профилактики. Может, от языкового негатива, прущего из нас наружу, как та каша из волшебного горшочка, и происходит столько бед? Может, мы сами косвенно являемся виновниками многочисленных трагедий и преступлений?
Теория хоть куда, но как же нам, рожденным на этот свет Воинами, бороться со злом? Сюсюканьем, щебетанием? На самом деле слово — это не оружие и не мед. Оно всего лишь знак, который мы по-разному можем подать окружающим нас людям. Если я скажу американцу «пошел ты...» равнодушным тоном, да еще не подкреплю свое высказывание характерным жестом, он меня ни за что не поймет... Мы с парнями во время боевых операций понимаем друг друга безо всяких слов. Достаточно жеста, взгляда...
Подумав об этом, я сразу вспомнил историю про вторую роту, которая попала в засаду на площади Минутка в Грозном. Минутка эта стала притчей во языцех во время первой чеченской кампании. Сколько там нашего народу полегло — подумать страшно. Некоторые наши отцы командиры из спецподразделений воевали еще в Афгане, но там большая часть боевых действий проходила в горах, в «зеленке», в кишлаках, в кяризах — это у них колодцы такие, пересыхающие летом и служащие «духам» в качестве подземных ходов. Да и что там за города, в этом Афганистане? Двухэтажные глинобитные домишки составляют девяносто процентов всех построек... Так вот, эти отцы командиры говорили, что в Афгане по сравнению с Чечней были цветочки. В Грозном, в отличие от Кабула, дома многоэтажные, туда по квартирам можно столько снайперов и гранатометчиков посадить, что мало не покажется! Вот они и сажали своих «волков», которые мочили наши колонны почем зря... Вторая колонна попала в засаду на площади Минутка, несмотря на то что предварительно была проведена широкомасштабная разведка. Потом уже выяснилось, что «чехи» во время разведопераций прячутся под завалами из железобетонных плит. Как разведчики пройдут, эти поднимают домкратами плиты и занимают свои боевые позиции. Засада готова. Вторую колонну зажали традиционным способом, подбив заднюю и переднюю бээмдэшки, а потом начали методично расстреливать из гранатометов машину за машиной, пока не расстреляли все. Из роты и живых осталось всего семеро парней, которым каким-то чудом удалось выбраться из-под шквального огня. Не о них речь, речь о тех, кто тогда живьем горел в броне, — в «ушах» раций раздавался грохот боя и девятиэтажный отборный мат. Так сказать, сплошной негатив. Других слов у наших парней просто не было, да и быть не могло! Думаю, если и есть где-то в небесах рай, то они прямиком попали туда. На небо с девятиэтажным матом в глотках! Вот он, языковой закон!..
5. ПАСТУХОВ
Я переживал, что не смог отправиться на задание со своими парнями. От переживаний этих даже спать не мог. Позвонил Доку — никого, позвонил Артисту — никого, Мухе — нет, Боцману — пусто. Значит, все они отправились на задание, а я, выходит, схлыздил, прикрывшись болезнью ребенка... Не то чтобы я не был уверен в своих парнях. Нет-нет, бойцы они хоть куда. Мы с ними столько рейдов прошли, в стольких передрягах побывали... Я знаю, у парней моих за эти долгие годы выработалось даже сверхчувство, которое предупреждает их об опасности. Все они сделают хорошо и денег себе заработают «на хлеб с маслом». Плохо, что я не с ними. Кажется, впервые. Поэтому и беспокоюсь, даже Ольга это заметила. Говорит, осунулся, похудел от переживаний. Это потому, что я за своих парней ответственность чувствую.