Погоня за судьбой
Шрифт:
Ребята улюлюкали и орали, а я вдруг вспомнила это ощущение – когда время замедляется, всё вокруг становится как будто неважным. Есть только ты и он. Я холодно и расчётливо прицелилась, после чего, вложив в удар все силы, вонзила сжатую в кулаке ручку собаке аккурат в спинку носа. Конец ручки с хрустом вышел из её нижней челюсти, брызнула кровь, собака отпустила мою руку и, истошно завывая, принялась метаться по полю кругами. Сделав пяток кругов, животное упало и затихло. Пока я собирала канцелярские принадлежности и укладывала их в рюкзак, стояла гробовая тишина…
Я ушла, провожаемая ошарашенными взглядами малолетних бандитов, а через три дня поймала Винсента на выходе из мужского туалета и предварительно выкраденной из спортзала трёхкилограммовой гантелей превратила его самодовольное толстое лицо в кровавую кашу…
Парикмахерши нависали надо мной, осуждающе сверля меня глазами. Я тихо и холодно произнесла:
– Знаете… Я жалею иногда, что у меня не получилось тогда убить вашего выродка.
– Да как ты смеешь, тварь?! Мой любимый сыночек! – женщина налетела на меня, осыпая неумелыми ударами наотмашь. Я поспешила ретироваться и выскочила на улицу. Вслед мне неслись проклятия и брань, но это ничуть не испортило мне настроения…
За день я обошла весь город, побывав в страховой компании, на мойке машин, в гостинице, салоне связи, медицинском центре… Везде я получала отказ в той или иной форме. Похоже, моя «слава» опережала меня, и никто не хотел иметь дел со столь проблемным подростком. Перекусывая булкой, купленной в той самой пекарне, я сидела теперь на краю фонтана на площади и ждала автобус. Тело гудело от долгой ходьбы, а солнце скрылось за дом, клонясь к закату. Мой позитивный настрой медленно таял, уступая место привычной уже пустоте…
Прибыл автобус, и я среди прочих пассажиров заняла место у окна. Рядом никто не садился, будто сторонясь искалеченной души и тела, а я привычно глядела в окно на облитые багрянцем заходящего солнца верхушки деревьев. Автобус тронулся, и за окном поползли низкие домики. Краем глаза заметив движение сбоку от себя, я обернулась. Возле меня сидела благовидная худощавая старушка в очках и с палочкой. В автобусе было полно свободных мест, но ей зачем-то понадобилось сесть именно рядом со мной.
– Не возражаешь, внучка? – тихо поинтересовалась старушка, поправив седую шевелюру.
– Не возражаю, но и восторга не испытываю.
Я отвернулась обратно к окну.
– Как тебя зовут?
– Лиза, – буркнула я. Ненавижу, когда ко мне лезут с расспросами.
– Я вижу, Лиза, тебе нелегко пришлось сегодня. Тяжёлый выдался день?
Я вздохнула. Кажется, она от меня так просто не отстанет.
– Бывало и похуже…
– У меня тоже день не очень. Вот, ездила справки собирать. Внучок мой тяжело болен, а родители его непутёвые по притонам шляются. Алкоголики, всю свою жизнь пропили, и ребёнка своего на меня оставили…
Я посмотрела на неё. Она сидела, сгорбившись, и тряпочкой протирала свои очки. Я не нашла ничего лучше, чем выпалить какую-то банальщину:
– В этом мире чересчур много глупости и зла…
Неожиданно подсознание выудило из памяти небольшой холмик, покрытый высокой травой и серьёзное лицо Отто рядом с моим. «…Нельзя так, Лизка. Зла и так слишком много…»
– Да, внученька, чересчур… А самое-то обидное, что я уже ничего с этим поделать не могу, – голос её дрожал. – Нет ни сил повлиять, ни возможности изменить что-то. Старость – она не про ревматизм и склероз. Она про беспомощность…
– Ничего, бабуля, когда-нибудь всё это закончится.
– Для меня – уже довольно скоро. А вот у тебя вся жизнь впереди. Распорядись ею так, чтобы можно было потом оглянуться и увидеть, что всё не зря!
– А если эта самая жизнь меня выбросила на обочину?
– Тогда выбирайся с обочины, вставай и иди дальше. Найди своё дело, которое разожжёт в тебе огонь жизни…
Я промолчала. Слишком часто звучат эти вечные вопросы, завязшие на зубах. И каждый норовит влезть со своим универсальным рецептом спасения, будучи сам по ноздри в жиже. И каждый, безусловно, прав, но точка зрения – это всего лишь точка, не дотягивающая даже до угла, не говоря уже о том, чтобы охватить всю картину…
Я вышла на своей остановке. Солнце только что зашло, в небе надо мной с криками проносилась стая птиц. Примерно на середине пути в сторону дома меня догнал небольшой пикап. Поравнявшись со мной, он снизил скорость, а из окна высунулся Марк в полицейской форме.
– Эй, привет! Прыгай в машину, доедем.
Я понуро обошла внедорожник, залезла на сиденье и хлопнула дверью. Джип тронулся, а Марк участливо поинтересовался:
– Откуда ты такая мрачная? Что-то случилось?
– Ни хрена не случилось, Марк. Я просто пыталась найти работу, и ничего не вышло. Обошла весь город, но везде одно и то же. Они будто сговорились…
– Люди боятся тебя, это правда… Но, может быть, это можно из недостатка превратить в преимущество?
Я фыркнула:
– Да о чем ты говоришь? Со мной просто не хотят связываться.
Он помолчал, явно обдумывая что-то, и наконец проговорил:
– Завтра после службы мы поедем в город, и я познакомлю тебя с кое-какими людьми. Думаю, вы сможете найти общий язык, а у них для тебя найдётся работа.
– Кто они? И что за работа?
– Это не совсем законная работа, но за неё платят, и, как бы странно это ни звучало, она приносит общественную пользу…
– Криминал? – я замотала головой. – Нет, Марк, я не хочу становиться преступницей…
Машина колыхалась на неровностях, подъезжая к дому. Лампочка на крыльце светилась ярко-жёлтым светом, вокруг неё вилась мошкара. Он протянул руку и мягко взял меня за плечо.
– Лиза, ты уже преступница… Забыла?
– Но я…
Скрипнули тормоза, и джип остановился. Марк смотрел мне прямо в глаза.
– Пойми, убив человека, ты переступила грань, и невозможно уже вернуться назад. Это останется с тобой навсегда. Поверь, я знаю, что это такое… Но ты не переживай сильно, с этим можно научиться жить. И не забивай себе голову, всё это будет завтра, а сейчас пойдем домой, я помираю как есть хочу…