Поговори со мной

Флёри Юлия

– Я ничего не сделала. – Попыталась сказать твёрдо, но голос дрожал, и руки дрожали, и ноги. Я не хотела всего этого слышать, но и уйти не могла.

– Не сделала? Так это я мужиков по ночам обслуживаю на глазах у всех? Или, думала, никто не увидит? Так и знай, дрянь: в подоле принесёшь, в этот раз за тебя никто не заступится, на улицу выгоню и тебя, и приблуд твоих. В моём доме, пока я жива, вертепа не будет.

Мама уже не кричала, говорила обдуманно и осознанно и из каждого слова сочилась ненависть. Я понимала, что в чём-то была не права, знала, что виновата, но при этом просто хотела быть счастливой. На ватных ногах вышла в свою комнату и не было сил даже заплакать, только внутри всё гудело и кричало от боли и обиды.

Звонок в дверь развеял гнетущую тишину в квартире. Я нехотя отправилась открыть дверь и на пороге увидела незнакомого мне парня. Тот задорно улыбался, а мне нечем было ему ответить. Посмотрела, с трудом шевеля мозгами, не понимала, что тому от меня понадобилось.

– Марина Соловьёва? – Уточнил он. Видимо, глядя на меня, уже начал сомневаться, что пришёл по адресу, я же сомневаться продолжила, несмотря на услышанное имя.

– Да. Это я.

От некого ступора даже язык шевелился плохо, и веки я поднимала с трудом, видимо, мой организм на утреннюю сцену отреагировал более явно, чем я сама.

– Служба доставки цветов «Магнолия». – С торжествующей улыбкой отрапортовал парень и всучил мне букет, который до этого я не видела. – Распишитесь вот здесь.

Ткнул пальцем в какой-то бланк. Я черканула что-то ослабшей рукой и закрыла дверь до того как услышала прощальные фразы. Мельком глянув на цветы, разглядела в них открытку, только прочесть не успела, мама вырвала букет из рук и сделала это сама. Прочитав, побелела, глаза бешенные, губы синюшные.

– Ах, ты, дрянь.

И в то же мгновение букетом ударила меня по лицу. Сразу же беспорядочные удары посыпались по голове, спине, плечам. Лицо я прикрывала. Естественно, биться с матерью не собиралась, не так воспитана, но и защитить себя стоило. Не помню как и что произошло дальше, только мама за косу меня схватила, а потом роскошные волосы, длиной до пояса, которыми я так гордилась, были сжаты в её кулаке, а на моей голове неровным срезом рассыпались их остатки. Букета в её руках больше не было. Вот, правда, не знаю, не видела, куда делся, а смятая картонная записка лежала на полу у моих ног. С чувством выполненного долга, мать вернулась в спальню, громко хлопнув старой рассохшейся дверью. Я записку подняла, а там одно только слово: «Хочу». Вот, значит, во что он оценил меня. Всего лишь желание, всё как и говорила Света. Похоть, страсть, желание обладать. Не скажу, что я собиралась пожертвовать своими чувствами во благо семьи, эти высокие слова не для меня, я просто сделала рациональный выбор. Так же, как и он. Собрала на кухне остатки маминого буйства, погнутые, растоптанные лепестки, листья, разбито что-то из посуды. Выбросила всё это в урну, вымыла пол. Прикрывая голову, одела майку с капюшоном, спустилась на первый этаж и позвонила в дверь под нами.

– Мариночка, ты чего? – Удивилась соседка, тепло улыбнулась, видя моё состояние тут же отступила вглубь квартиры, пропуская войти.

– Доброе утро, тётя Маша. Не разбудила?

– Да, как сказать, – пожала плечами та и отвела взгляд.

Я поняла: она слышала наш с мамой скандал. Старый дом, изоляция нулевая, а ещё и вентиляционные ходы, в общем, объяснять ей ничего не придётся. Я шагнула в квартиру, стянула с головы капюшон, терпеливо улыбнулась, глядя на то, как в шоке открывается её рот.

– Ой, что делается…

Запричитала она и сразу же потянула меня в зал, усадила на кресло. Тётя Маша была парикмахером всю свою сознательную жизнь, теперь работала на дому, считалась отличным специалистом. Мои волосы она отказывалась стричь даже после угроз, что я найду другого мастера. Только форму причёске придавала и концы подравнивала. Не позволяла ни стричь, ни красить, советовала ограничить пользование феном.

– Ничего, девочка моя, не расстраивайся, сейчас так подстригу тебя, не нарадуешься.

Так во время стрижки она и приговаривала, успокаивая меня. Работала старательно, достаточно

долго. В итоге получилась вполне себе стильная стрижка, похожая на укороченное каре, мне шло, но было непривычно. Да и чёлка мешала, я её никогда не носила.

– Ну, и чего мы тут сырость собрались разводить? – Она подняла к свету моё лицо и сама смахнула слёзы. – Такая красавица получилась… Была бы я помоложе, сама бы такую стрижку носила.

– Ага, взрыв мозга.

– Ну, чего теперь уж… – Развела она руками и отошла в сторонку, позволяя мне получше себя в зеркале рассмотреть.

– Спасибо, тёть Маш, очень красиво, только вы так можете сделать. Но не то всё это, не моё.

– Отрастут. Я тебе сейчас масочку дам одну, замечательная вещь. Ты Луизу Филимоновну помнишь? Вот уж, действительно обидела человека природа, такая красивая женщина, а на голове частокол. А какая теперь шевелюра, а? А у тебя ещё лучше получится.

Она начала суетиться, шарить по многочисленным тумбам и полочкам.

– Да куда же я её поставила? А, вот! Держи! – И с гордостью протянула приличную по размерам колбу.

– Не нужно, и так отрастут. У меня и денег столько нет.

– О-о, не говори ерунды, – замахала она руками, не желая брать колбу обратно, – тебе нужнее, а мне ещё привезут. Знаешь ведь, все приличные люди стригутся. Где только не бывают и чего только не тащат, раздавать не успеваю. Бери, бери, не сомневайся. Тут всё проверено, качество, марка – всё.

Помолчав с минуту, тётя Маша посмотрела на меня с жалостью. Она всегда так смотрела, когда отца моего вспоминала, она и настояла на том, чтобы я в институт поступила. Понимала меня, советовала, вытаскивала из панциря, в котором я скрывалась от окружающего мира с самого детства. В общем, святая женщина. Посмотрела, вздохнула, к дверям меня провела, но открыла не сразу.

– Уезжала бы ты отсюда, Мариночка.

– Да ладно вам, куда я от мамы поеду?

– Жизни у тебя с ней не будет. Поверь моему опыту. Она с каждым разом хуже становится, уж не знаю, что так повлияло. Да только тебе ли жизнь свою ломать? Молодая ведь ещё, девчонка совсем.

– Спасибо за совет, – я склонила голову, понимала, что не смогу решиться и бросить её, – да и Андрей у меня… а в садик сами знаете как сейчас устроиться. И денег нет, образования толкового…

– Так я бы тебе помогла. – Оживилась тётя Маша, видя, что меня можно уговорить. – Что тебе в этом захолустье жизнь портить? В столицу, конечно, не стоит, не того ты поля ягодка, а вот в крупный областной центр, вполне возможно. Ты молодая, приспособишься. Да хотя бы и в нашу маленькую столицу. Там у меня кума заведующая детским садом, а она тебя и на работу возьмёт и сына ты пристроишь. Соглашайся.

– Спасибо, не стоит. Не хочу вас обременять.

– Вот как дам тебе затрещину, ты и поймёшь, как меня обременять! Не могу видеть, как ты здесь загибаешься. Знаю, что боишься начать, а не стоит. Твоя жизнь в твоих руках. Помни об этом, и цену себе знай. – Бросила напоследок, когда я, не дождавшись хозяйки, сама открыла все замки и уже бежала по ступенькам.

– Спасибо. – Ещё раз отблагодарила я и услышала щелчок дверного замка снизу.

Андрея из садика забрала позже обычного. Он за это полдороги на меня дулся, но узнав, что дома ждёт пир, успокоился. Мама из своей комнаты не вышла ни на обед, ни на ужин. Но мне казалось, оно и к лучшему. Не стоит Андрею бабушку в таком состоянии видеть. Он и так чувствует, что ему не рады, хотя мама себя всегда сдерживала. Но дети удивительные существа, им и говорить не нужно, они лучшие экстрасенсы, всё чувствуют. А вечером, когда я сына спать уложила, случайно в окно выглянула, а там Марат. И он меня заметил, фарами сразу же моргнул. Потом ещё раз и ещё. Я уже окно зашторила, но даже так видела блеск парных огоньков. Старалась себя пересилить, к стене отвернулась и расплакалась. Не могла больше держаться, а завтра быть слабой никак нельзя.