Поговори со своей тенью
Шрифт:
— Тогда поедем по Ярославке. Там…
— Надо выбрать направление, по которому ты вообще никогда не ездила. Чтобы ни родителей, ни подруг, ни сослуживцев мужа. Никакой связи. Чем больше абсурда, тем…
Что я такое говорю! Что вообще в этом понимаю! Но Леночка послушалась. И ехали мы наугад. Кажется, по Каширке. Когда она остановилась, чтобы выбросить пакет с вещами своего любовника, я даже место не запомнила. У меня в голове вращалась все та же карусель: что будет, если нас остановят гаишники?
Но она ехала аккуратно и молча. До лесного массива, который полностью удовлетворял нашим требованиям. По левую руку, на горе, виднелся дачный поселок, дорога к нему шла как раз через небольшой лесок. Горели одинокие огоньки, но машины туда не сворачивали. Кроме нашей.
Леночка проехала метров сто и остановилась на обочине.
— По-моему, достаточно, — сказала она. — Давай вытащим его.
Я вылезла из машины и потянула за собой покойника.
— Зачем? Через другую дверь! — покачала головой Леночка.
А она, оказывается, была не такой уж изнеженной особой. И в критические моменты проявляла выдержку и стойкость. Покойника мы стаскивали с обочины вдвоем, проваливаясь в снег, которого в этом декабре хватало. И, естественно, протащили его недолго. И мои, и Леночкины сапожки были полны снега, руки заледенели.
— Бросай, — сказала Леночка. — Достаточно.
Уже совсем стемнело. Ее урок французского должен был закончиться час назад! А нам надо еще какое-то время, чтобы вернуться в город!
— Вовка! — вспомнила и Леночка. — Надо позвонить!
— Скажи, что у тебя сегодня дополнительные занятия, — посоветовала я.
Но прежде мы отъехали подальше от этого отныне проклятого места, где метрах в шести от обочины остался лежать мертвый мужчина с кровоподтеками на груди и синим чулком на шее.
— Его скоро найдут, — пожаловалась Леночка. — Но у меня просто нет сил больше!
— Его все равно когда-нибудь найдут — на пять метров мы углубимся в лес или на двадцать пять.
— Но почему это случилось со мной! — простонала Леночка. — По…
— Звони маме, — оборвала ее я.
Леночке удалось довольно внятно объяснить, почему она сегодня задержится. И вообще: я ее недооценила. Или такую силу человек обретает только в борьбе за свое счастье? Но выходит, что сначала надо это счастье разрушить, чтобы понять, в чем именно оно заключается. До Леночки, например, только сегодня дошло, что больше всего на свете она хочет остаться с Игорем. Вот такая странная любовь. Хотя моя любовь разве не менее странная? Или любая вообще? Разновидностей любви существует немало, но не будем отвлекаться.
После того как она поговорила с моей мамой, мы молчали довольно долго.
— Где вы познакомились?
— В магазине. Он сказал Вовке: «Какая у тебя красивая мама!» Потом донес мои сумки до машины.
— И сразу понял, что дело выгодное. Замужняя женщина, всем обеспеченная. А потом?
— Потом… Позвонил, сказал, что не может меня забыть. Мы встретились. Я сама не понимаю, как случилось, что мы оказались в одной постели. Я просто с ума сходила от одиночества и скуки! Игорь ведь целыми днями на работе, — пожаловалась Леночка. — Перепробовала все.
— А работать?
— О чем ты говоришь!
— А он?
— Кто? Игорь?
— Покойник.
— Пять месяцев назад остался без работы. Жена — сотрудница банка, хорошо получает. Он говорил ей, что ищет работу. Через кадровое агентство. Мол, по средам и пятницам ему назначают собеседование.
— А почему встречались у тебя, не у него?
— Сын учится в первую смену, а дочь во вторую, — пояснила Леночка. — И вообще: мне было бы там неудобно.
Возможно, я погорячилась насчет лимонного дерева. Леночка никогда не бросила бы моего брата. Но, с другой стороны, никогда бы так и не поняла, как он ей дорог. Мы замолчали и доехали до столицы, более не проронив ни слова. Леночка высадила меня у первого же метро, которое попалось нам на пути. Я сама так захотела.
Сияющее Безобразие исчезло за поворотом, а я все никак не могла заставить себя войти в метро. Мне не хотелось ехать домой. Я с ужасом думала, что будет, если Виола вернулась? Как мы будем с ней дальше?
Но делать нечего. Нельзя скитаться по улицам до бесконечности, тем более холодным декабрьским вечером. И я поехала домой.
Прежде чем войти в свою квартиру, прислушалась: за дверью было тихо. Может, она исчезла? Навсегда? И теперь я вновь осталась одна. И вновь тоска нахлынула так, что сердце взлетело на самый гребень этой волны, и еще чуть-чуть — его швырнуло бы на берег. И разбилось бы оно вдребезги, если бы не…
Если бы, открыв дверь своим ключом, я не почувствовала ее присутствия в квартире. Никуда Фиалка не ушла. Она вернулась и теперь преспокойно дремала на диване, накрывшись с головой.
Я рывком сдернула покрывало:
— Поднимайся!
— Что такое? — зевнула Виола и потянулась, словно большая сытая кошка.
— Ты меня бросила! В такой момент!
— Но ведь ты прекрасно со всем справилась!
— Это что, новый метод воспитания? — обозлилась я. — Так ты делаешь из меня человека?
— Конечно, ябы могла сделать это сама. Но тогда бы тыничего не сделала. Понимаешь меня?
— Нет.