Пограничная река. (Тетралогия)
Шрифт:
Отряд Кабана шел через Трясину уже четвертый час. Сорок пять стрелков островитян, три арка и семнадцать кшаргов с луками. По местным меркам сила немалая – кого хочешь запугает. Но вот комары местные никакого уважения к мушкетерам и лучникам не испытывали, для них это просто подарок судьбы – нечасто в эти гиблые края столько жратвы забредает.
Макс хлопнул перед лицом в ладоши, развел руки в стороны, пересчитал расплющенные тела налетчиков:
– Твою мать, шесть штук сразу прихлопнул! Да их тут больше чем воздуха!
Кшарг, шагавший рядом
– Дожди скоро начнутся, вот они и озверели. Все, заканчивается их пора.
Впереди на тропе показались возвращающиеся арки. Кабан, взмахом руки остановив отряд, воскликнул:
– Монгу, что случилось?
– Там человек висит. За шею висит. Мертвый очень. Давно висит.
– Русский учи лучше! Мертвый это мертвый – «очень мертвый» это бред! Макс, пошли за мной, и кшарга прихвати. Глянем, что там за висельник…
Арки не соврали – на кривоватой осине раскачивался труп. Кабан осторожно подошел поближе, пихнул в бедро прикладом мушкета. Тело развернулось, явив раздутое темно-синее лицо покойника с противно свесившимся языком.
– Фу, зараза… уже воняет. Макс, ты его не знаешь?
– Я что тебе, должен всех висельников знать?
– Кшарга спроси.
Тот в ответ на вопрос покачал головой:
– Нет. Он не из наших. Камзол на нем непростой, такие слуги баронские носят. Только староват камзол, вот и оставили ему. А сапог нету – сняли. Видать, сапоги хорошие были.
– И часто здесь, в Трясине, народ вешают босиком?
– Не слыхал о таком. Но это не наших работа, вон, следы копыт с подковами. Отряд тут прошел на Север. А этот, видать, в чем-то провинился. Восточники народ вешать любят. И своих не жалеют. Вон, глянь на ладони, какие мозолищи над пальцем – от меча такие бывают. Видно, добрый воин был, а все равно не пожалели.
Кабан, выслушав перевод, выругался:
– Меня эти конники уже достали. Пороха уже сколько на них перевели! Хайтов вообще так и не увидим!
– Кабан, Бум рассказывал, что сюда огромный отряд пошел, сотни воинов – если на такой нарвемся, мушкеты не помогут.
– Макс! Я, может, поменьше тебя попутешествовал, да и охотник неважный, но кое-что знаю и умею. Глянь на следы – тут сотнями и не пахнет. Может, где-то и есть крупное войско, но мы с тобой тут бьем лишь мелкие шайки. Народ просто кшаргов пощипать мечтает, вот и гоняет рыцарская прислуга по округе.
– Да я понимаю… Парадокс – и мы и они пришли сюда из-за хайтов. И в итоге бьем друг друга.
– Ну пока что бьем их только мы – у нас вообще потерь еще не было. Ладно, пошли назад, надо до темноты отсюда выбраться, иначе ночью сожрут нас комары окончательно.
Уже к сумеркам вышли к первой деревушке землян, приютившейся почти на краешке трясины.
Собственно, деревушки как таковой уже не было – лишь пепелище и обгоревшие остовы изб. Судя по следам, разорили деревню недавно, скорее всего и недели не прошло. Странно, что не было трупов, хотя, возможно, солдаты Северян уже
Деревню в этом краю поставили не просто так – место удобное, сухое, да и родник с хорошей водой под боком. Осторожный Макс предложил до темноты пройти еще пару километров, углубившись в сосняк, но Кабан забраковал его идею – предпочел дать людям отдохнуть получше.
Лагерь разбили рядом с родником. Поспешно нарубили кольев, оградившись со всех сторон рогатками, в плотные холщовые мешки нагребли песка от русла ручейка, соорудив четыре укрепленные точки, на которых установили картечницы. Вряд ли отряду грозило массированное нападение, но и надеяться на авось не стоит – неспокойно вокруг.
На костры установили шесть ведерных котлов, вскоре закипела немудреная похлебка из толченого пшена и полосок копченого и сушеного мяса. Не деликатес, но после дневного перехода горячее идет на ура. Да и южные специи такой соблазнительный дух дают, что и подошву от галоши сжуешь под них, будто грудинки кусок.
Макс, получив свою миску, присел среди лучников и, зная о страсти кшаргов к болтовне, сразу завернул разговор на интересующую его тему:
– Места, как я слышал, дальше неплохие идут. Ваши там не живут из-за хайтов?
– Да. Хайты там житья не дают. Раньше здесь вообще их крепости даже стояли, но сейчас только набеги устраивают.
Молодой парень, может быть, и продолжил бы монолог, но тут закашлялся седовласый предводитель стрелков, и юноша моментально заткнулся. «Патриарх» продолжил тему:
– Здесь нет больших лесов и укромных островов среди болот. Спрятаться при набеге негде. Вот и не живут здесь наши.
– А на Юге бывали крупные набеги?
– Да, каждый четвертый год их несметные полчища приходят. Идут дальше, на Восток, но и к нам многие забегают. Очень плохие это года… Часто приходится бросать дома и прятаться. Наша земля большая, укромных уголков в ней хватает. Четыре года назад вся моя деревня до снега пряталась на острове посреди болота. Мы глаз не спускали с единственной тропы, боялись, что их хиты злыми чарами выследят нас. А потом, когда начал уже снег сыпаться, мы вернулись. Но нашей деревни не было – осталось пепелище, как от этой. И тут же ударили морозы. Ох и трудно нам пришлось… многие так и не пережили ту зиму. Я двоих детей тогда потерял…
– Так что, каждые четыре года они разоряют ваши деревни?
– Нет, конечно. Макс, ведь мы умеем прятать свои дома. Не всегда находят и не всех. Но, если находят, мы на этом месте уже не живем, потому что у хайтов длинная память и они потом наведываются на это место при каждом набеге.
– И что, ваши никогда с хайтами не сталкиваются? Вы просто прячетесь?
– В основном да. Но, конечно, молодые удальцы на месте усидеть не могут – ватагами кружат по лесам. Это наши леса, мы знаем в них каждый лист, а хайты – нет. Вот и дохнут они от наших стрел или на колья капканов попадают. За каждый наш дом или украденную женщину им приходится платить своей кровью.