Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей

Маккарти Кормак

Куда собрались?

В Мексику, ответил Ролинс.

Зачем?

Ролинс посмотрел на Джона-Грейди:

Как ты думаешь, ему можно доверять?

Похоже, этот не выдаст.

Убегаем от полиции, шепнул Ролинс.

Мексиканец недоверчиво посмотрел на них.

Ограбили банк, сообщил Ролинс.

Мексиканец перевел взгляд на лошадей.

Никакого банка вы не грабили, буркнул он.

Ты там места хорошо знаешь?

Мексиканец покачал головой и сплюнул:

Я в Мексике отродясь не бывал.

Когда кони поели, Джон-Грейди и Ролинс снова их поседлали, потом вывели

со двора, перевели через шоссе, прошли в ворота, закрыли их за собой, сели в седла и двинулись по проселку. Через милю дорога свернула на восток, так что дальше на юг им пришлось ехать по холмистой, поросшей кедрами равнине. К полудню оказались у Девилс-Ривер, напоили лошадей и, устроившись под ивами, стали изучать карту, которую Ролинс прихватил в кафе. Он провел по ней пальцем линию к югу, к прогалу среди холмов. С американской стороны до Рио-Гранде на карте значились многочисленные дороги, реки, поселения, а дальше шло сплошное белое пятно.

По этой карте выходит, что там ничего нет, сказал Ролинс.

Похоже, что так.

Может, на ней просто не обозначено?

Может, карта плохая. У меня в седельной сумке еще одна есть.

Ролинс сходил за картой, сел на землю и снова стал водить пальцем по бумаге. Потом растерянно поднял голову.

Ну как? – спросил Джон-Грейди.

И тут ни хрена.

Оставив реку в стороне, они ехали на запад теперь по сухому руслу. Справа и слева поднимались холмы, поросшие травой. Несмотря на солнце, в воздухе веяло прохладой.

Я-то думал, в этих местах скота навалом, сказал Ролинс. А тут пусто. Хоть шаром покати…

Похоже на то.

Из-под конских копыт то и дело вспархивали голуби и куропатки. Спугивали и кроликов. Ролинс спешился, достал из седельной кобуры мелкашку калибра 6,53 мм и пошел по склону. Раздался выстрел, и Ролинс вернулся с кроликом. Он убрал карабин, вытащил нож, отошел в сторонку, присел на корточки и выпотрошил тушку. Затем поднялся, вытер лезвие о штанину, сложил нож, подошел к Малышу, привязал кролика за задние ноги к ремню скатки, сел в седло, и они двинулись дальше.

На исходе дня пересекли дорогу, что шла на север, а вечером оказались у Джонсонс-Рана. Привал устроили возле заводи, каким-то чудом уцелевшей в высохшем, устланном галькой русле реки. Напоив и стреножив лошадей, отпустили их пастись, а сами развели костер, сняли с кролика шкурку, насадили его на вертел из лозы и оставили жариться у края костра. Джон-Грейди открыл почерневшую парусиновую сумку, извлек из нее маленький эмалированный кофейник и пошел к заводи. Потом они долго сидели у костра и смотрели то на огонь, то на тонкий серп месяца над черными холмами на западе.

Ролинс скатал цигарку, закурил от уголька и улегся головой на седло.

Хочу тебе кое-что сказать, дружище…

Валяй.

Такая жизнь мне нравится. Ролинс затянулся, вынул самокрутку изо рта, легким движением указательного пальца сбил пепел. Раздолье!..

Весь следующий день они ехали по холмистой местности, поднимались на небольшие столовые горы. Там росли кедры, а по восточным склонам лепились юкки в белых цветах. Вечером они оказались на дороге, что вела в Пэндейл. Свернув на юг, дорога скоро уперлась в городок, в котором осталось не больше девяти строений, включая магазин и бензоколонку. Привязали коней у магазина, вошли внутрь. За день они покрылись слоем пыли, а Ролинс к тому же был небрит. От них крепко пахло лошадьми, потом, дымом. Когда они вошли, мужчины, сидевшие в задней части магазина, замолчали, посмотрели на них, а потом как ни в чем не бывало продолжили беседу.

Друзья остановились у мясного прилавка. К ним подошла женщина, сняла с гвоздя фартук и, дернув за шнур, включила верхний свет.

У тебя вид бандита с большой дороги, шепнул Джон-Грейди Ролинсу.

Да и ты, приятель, вряд ли похож на проповедника, отозвался тот.

Женщина тем временем завязала тесемки фартука и уставилась на них из-за эмалированной мясной витрины.

Что вам угодно, молодые люди?

Они купили копченой колбасы, сыру, буханку хлеба и банку майонеза. Потом подумали и добавили пачку крекеров и дюжину жестянок венских сосисок. Еще купили дюжину пакетиков порошка для шипучки «Кул-эйд», большой кусок бекона, несколько банок фасоли и, наконец, пятифунтовую пачку кукурузной муки и бутылку острого соуса. Женщина завернула сыр и колбасу отдельно, потом, послюнявив химический карандаш, стала высчитывать итоговую сумму. Затем она уложила все покупки в большой бумажный пакет.

Откуда вы, мальчики?

Из-под Сан-Анджело.

Приехали сюда верхом на лошадях?

Да, мэм.

Ну вы даете!

Проснувшись поутру, они обнаружили, что провели ночь возле домика из саманного кирпича. Из него вышла женщина, выплеснула на землю мыльную воду из таза, постояла и снова скрылась в доме. Прежде чем улечься спать, они повесили седла просушиться на забор, а теперь, когда снимали их, из дома вышел мужчина и молча уставился на незнакомцев. Они поседлали коней, вышли с ними на дорогу и поехали на юг.

Интересно, что там дома, подал голос Ролинс.

Джон-Грейди наклонился, сплюнул:

Веселятся небось напропалую. Вдруг на их земле нашли нефть, и теперь все ринулись покупать себе новые авто!

Черт подери, отозвался Ролинс.

Едут дальше.

Тебе когда-нибудь бывало не по себе? – опять подал голос Ролинс.

Из-за чего?

Из-за чего угодно. Не случалось просто вдруг почувствовать себя не в своей тарелке?

Сколько раз! Когда, например, оказываешься там, где тебя не ждали. Где тебе быть не положено.

А если становится не по себе ни с того ни с сего? Это значит, ты оказался там, где тебе быть не положено?

Что с тобой, парень? Ты чего?

Не знаю. Ничего. Я спою.

Немного помолчав, Ролинс запел:

И пускай мои веки закроют,Мое сердце умолкнет в груди…И пускай под кустом пограничным зароют,Но ты уж проститься приди!Под кустом пограничным положат, зароют,Но ты уж проститься приди!Но ты уж приди, но ты уж приди,Но ты уж проститься приди!