Пограничная трилогия: Кони, кони… За чертой. Содом и Гоморра, или Города окрестности сей
Шрифт:
Усевшись под навесом из веток и жердей и прихлебывая из стаканов, они с любопытством смотрели по сторонам. Вокруг ни души. Полнейшее безмолвие. Глинобитные домишки, пыльные агавы и голые холмы на горизонте… По маленькому глиняному желобу стекала струйка воды. На разбитой телегами дороге стояла коза и пялилась на коней.
Тут и электричества-то нет, сказал Ролинс, сделал еще глоток, перевел взгляд на дорогу. И машин здешние небось отродясь не видали.
Откуда тут взяться машинам? – сказал Джон-Грейди.
Ролинс кивнул, поднял стакан и посмотрел на свет.
Что это, кактусовый сок?
Может быть. Но все равно забирает, верно?
Немножко есть.
Главное,
Я пил виски, заявил Блевинс. И хоть бы хны.
Ролинс покачал головой:
Это только кому рассказать! Пьем кактусовый сок в какой-то мексиканской дыре. Как ты думаешь, что про нас говорят там, дома?
Думаю, про нас говорят так: были да сплыли, сказал Джон-Грейди.
Ролинс сидел, вытянув ноги перед собой и закинув левый сапог на правый. На колене у него лежала шляпа. Обведя взглядом незнакомый ландшафт, он согласно кивнул:
Это точно… Были да сплыли.
Они ослабили подпруги и напоили коней. Дали коням передохнуть и снова гуськом пустились в путь по убогой дороге, что вела на юг. Судя по следам и отпечаткам копыт, по ней проходили койоты, олени, коровы. Позже им снова попался какой-то поселок, но его они проехали не останавливаясь. Дорога, вся в рытвинах и ухабах, в низинах была сильно размыта. Там валялись останки коров и волов, павших в засуху, – кости в мешках из почерневшей, задубелой кожи.
Ну, как тебе эти места? – спросил Джон-Грейди.
Ролинс сплюнул, но ничего не сказал.
К вечеру они подъехали к маленькой усадьбе и остановились у забора. За домом виднелись еще кое-какие постройки, а также корраль, в котором было две лошади. Во дворе они увидели двух маленьких девочек в белых платьицах, которые посмотрели на всадников и убежали в дом, откуда появился мужчина.
Buenas tardes [22] , сказал мужчина.
Он вышел к воротам и жестами показал им, чтоб заезжали. Потом показал, где напоить лошадей.
22
Добрый вечер (исп.).
P'asale [23] , сказал он. P'asale.
Ужинали за сосновым столом при керосиновой лампе. Одна глиняная стена была увешана старыми календарями и фотографиями из журналов. На другой висело небольшое изображение Пресвятой Девы на металлической пластинке, а под ним, на маленькой полочке, стоял зеленый стаканчик со свечой. Американских гостей усадили в ряд на скамейку на одной стороне стола, а две маленькие девочки уселись напротив. Они не сводили глаз с незнакомцев. Женщина ела молча, глядя в тарелку, а ее муж шутил и усердно потчевал гостей. Ужин состоял из фасоли, тортилий и рагу из козлятины, которое хозяин накладывал черпаком из большого глиняного горшка. Кофе подавали в небольших эмалированных кружках. Хозяин пододвигал гостям миски с едой, красноречиво жестикулируя.
23
Заходите (исп.).
Deben comer [24] , приговаривал он.
Его интересовало, что творится в Америке, граница с которой проходила по реке в тридцати милях от поселка. Мальчишкой он однажды оказался в Акунье и видел через реку Соединенные Штаты, хотя сам там никогда не бывал. Правда, туда ездили на заработки два его брата, а дядя жил в Ювэлди, штат Техас, хотя теперь, наверное, он уже помер…
Ролинс съел все, что было у него на тарелке, и поблагодарил хозяйку. Джон-Грейди перевел его слова на испанский, и женщина застенчиво покивала. Потом Ролинс стал показывать девочкам фокус – он отрывал себе большой палец, а затем снова приставлял его. Блевинс положил в тарелке ложку и вилку крест-накрест, вытер рот рукавом и блаженно откинулся назад, но у скамьи не было спинки, и какое-то время Блевинс неистово размахивал руками, чтобы удержаться, а потом полетел на пол, попутно наподдав ногами по столу снизу так, что задребезжала посуда и чуть было не перевернулась скамейка, где сидели и Ролинс с Джоном-Грейди. Девочки вскочили и захлопали в ладоши, что-то восторженно восклицая. Ролинс ухватился за стол, чтобы тоже не упасть, затем свирепо посмотрел на мальчишку на полу.
24
Надо поесть (исп.).
Черт меня побери… Извините, мэм.
Блевинс медленно поднимался с пола, и только хозяин предложил ему помощь.
?Est'a bien? [25]
С ним все отлично, дуракам все с гуся вода, проворчал Ролинс.
Женщина стала поправлять чашки и призвала девочек к порядку. Из соображений приличия она не могла позволить себе рассмеяться, но в ее глазах плясали веселые искорки, которые заметил даже Блевинс. Он кое-как перебрался через скамейку и снова уселся.
25
Все в порядке? (исп.)
Ну, может, пора двигаться? – шепотом спросил он.
Мы еще не поели, отозвался Ролинс.
Мальчишка оглянулся и проворчал:
Я не могу больше здесь сидеть.
Он опустил голову и что-то хрипло пробормотал себе под нос.
Это еще почему? – спросил Ролинс.
Не люблю, когда надо мной смеются.
Ролинс перевел взгляд на девочек. Они снова сели за стол, и лица у них сделались серьезными.
Господи! Это же дети.
Все равно я не люблю, когда надо мной смеются.
Хозяин и хозяйка смотрели на гостей с легкой тревогой.
Если не хочешь, чтобы над тобой смеялись, не падай с лавки на задницу, заметил Ролинс.
Я дико извиняюсь, пробормотал Блевинс, снова перелез через скамейку, надел шляпу и вышел.
Хозяин встревоженно посмотрел ему вслед, наклонился к Джону-Грейди и шепотом осведомился, что случилось. Девочки замерли, уставясь в свои тарелки.
Думаешь, он уедет? – спросил Ролинс.
Сильно сомневаюсь, ответил Джон-Грейди, пожимая плечами.
Хозяева, похоже, ждали, что кто-то из них двоих встанет и выйдет за мальчишкой, но и Ролинс, и Джон-Грейди остались сидеть как сидели. Они допили кофе, и вскоре хозяйка стала убирать со стола.
Мальчишку Джон-Грейди обнаружил на улице. Тот сидел окаменев, словно погрузившись в самосозерцание.
Ты чего?
Ничего.
Пошли в дом.
Мне и тут хорошо.
Они предложили нам переночевать.
Валяйте ночуйте.
Джон-Грейди постоял, глядя на него, потом пожал плечами.