Погребенные тайны (в сокращении)
Шрифт:
Я пытался нащупать между ними хоть какую-то связь, и тут мне в глаза бросилось имя: Марк Уорен Худ, генерал-лейтенант, США.
Генерал-лейтенант Марк Худ. Человек, который руководил отделом тайных операций в Разведывательном управлении министерства обороны, где я когда-то работал. Я вытащил толстую коричневую папку, сердце у меня почему-то учащенно забилось.
Я быстро перелистал документы, и тут заметил синий чернильный штамп вверху каждой страницы: «Меркурий».
Вот оно что. И каким-то образом, через моего бывшего
Вот она, разгадка — если бы еще разобраться в этих таинственных сокращениях и шифрах. Я задержал взгляд на фотографии, пришпиленной к первой странице в стопке карточек. Сверху была надпись: «Сертификат уволенного или ушедшего в отставку с действительной службы». Свидетельство о демобилизации. Я не сразу узнал на фотографии себя.
Потрясение было столь сильным, что я даже не услышал тихих шагов по ковру у себя за спиной, а когда услышал, было поздно. Я почувствовал тяжелый удар по голове, и все погрузилось в черноту.
Очнулся я в отделанном деревянными панелями конференц-зале, за огромным столом вишневого дерева.
Голова болела. Я попытался пошевелить руками и понял, что они пристегнуты пластиковыми наручниками к стальным подлокотникам офисного кресла. Ноги были примотаны к его основанию.
За другим концом стола сидел Дэвид Шехтер и глядел на меня.
Он улыбнулся — то есть, видимо, это было то, что он считал улыбкой.
— Вам было известно, — спросил он, — что незаконное проникновение с преступной целью может стоить вам двадцати лет тюрьмы? А то же самое с незарегистрированным оружием — пожизненного заключения?
— Полагаю, полиция уже в пути.
— Я не вижу причин, почему бы нам не договориться без вмешательства полиции.
Я невольно улыбнулся. Значит, в полицию звонить он не собирается.
— Мне трудно думать, когда кровь в конечностях не циркулирует.
По бокам у меня с хмурым видом топтались двое громил. Охранники. Или телохранители. У каждого на поясе по «глоку». Один был светловолосый, без шеи, с ничего не выражающим лицом.
Второго я узнал. Черный ежик и мускулистая фигура. Один из тех, кто вломился ко мне в квартиру. Над левым глазом, под самой бровью, у него был налеплен маленький белый пластырь. Другой, гораздо больше — возле левого уха. Я вспомнил, как запустил ему в лицо электробритвой.
Шехтер посмотрел на меня и кивнул:
— Развяжите его.
Мой приятель бросил на начальство возмущенный взгляд, однако вытащил из кармана куртки специальный нож и перерезал наручники.
— Уже лучше, — сказал я Шехтеру. — А теперь, если уж у нас намечается откровенный разговор, скажите, чтобы эти две гориллы вышли отсюда.
Шехтер кивнул.
— Семашко, Гарретт — прошу вас. Постойте за дверью.
Когда дверь за ними закрылась, я сказал:
— Маршалл Маркус знает, что вы организовали похищение его дочери?
Он
— Мне жаль, если у вас сложилось такое впечатление. Оно очень и очень далеко от истины.
— Учитывая, что вы связаны как с Маршаллом Маркусом, так и с сенатором Армстронгом — с отцом похищенной девушки и с отцом девушки, которая содействовала похищению, — совпадение очень уж интересное, вам не кажется?
— А вам никогда не приходило в голову, что мы с вами на одной стороне?
— Когда вы велели мне держаться подальше от сенатора и его дочери и когда заявили, что в моих услугах больше не нуждаются, я как-то засомневался. Видите ли, я на той стороне, которая хочет освободить Алексу Маркус.
— А я, по-вашему, нет?
Я пожал плечами.
— Посмотрите на это с точки зрения статистики, — сказал он. — Какова, если говорить откровенно, вероятность, что Алекса вернется домой живой? Она уже все равно что мертва.
— Я бы сказал, что вы снизили эту вероятность, когда не позволили Маркусу отдать документы по «Меркурию». Они что, в самом деле стоят двух жизней?
— Вы себе не представляете. Они стоят жизней миллиона американцев, погибших за родину. Но, думаю, вы уже в курсе. Вы ведь поэтому ушли из министерства обороны?
— Я ушел из-за возникших разногласий.
— Разногласий с Марком Худом, вашим начальником. Потому что отказались прервать расследование, которое вам велено было прекратить. Расследование, которое могло насторожить тех, кто даже не предполагал, что против них готовится крупнейшее антикорупционное дело в истории.
— Забавно, тогда об этом никто ни слова не сказал.
— А никто и не мог. Тогда, во всяком случае. Но теперь у нас нет выбора — мы можем только положиться на ваше благоразумие, здравый смысл и патриотизм.
— Вы ничего обо мне не знаете, — сказал я.
— Я знаю о вас более чем достаточно. Знаю все о ваших выдающихся заслугах перед страной. Не только о боевых, но и о той секретной работе, которую вы выполняли на службе в министерстве обороны. По словам генерала Худа, вы, возможно, самый умный и наверняка самый бесстрашный агент, с которым ему посчастливилось работать.
— Я польщен, — хмуро сказал я. — А что это вас так заинтересовала моя армейская биография?
Он наклонился ко мне и горячо сказал:
— Потому что если бы вы занимались охраной Маркуса, ничего этого никогда бы не случилось. Да, разумеется, я навел о вас справки.
— Зачем?
Он помолчал.
— Не сомневаюсь, что вы слышали об «исчезнувших» 2,6 триллионов долларов, что обнаружила аудиторская проверка в Пентагоне несколько лет назад?
Я кивнул. Эта история не дала такого резонанса в центральных СМИ, какого можно было бы ожидать. Может быть, такая огромная сумма денег просто не укладывалась в головах, как масса земного шара.