Погребенные тайны (в сокращении)
Шрифт:
Чужой пожал плечами.
— Мое дело — передать.
Зэк подошел ближе.
— А знаешь, у девчонки папаша-то — миллиардер. Можем затребовать такой выкуп, что нам на всю жизнь хватит.
— У папаши уже нет ничего.
— Такие без ничего не остаются.
При внезапном порыве ветра в маленькое окошко хлестнули струи дождя.
Зэк дружески приобнял Чужого за плечи.
— Подумай, сколько мы с тобой поднять можем. — Его рука незаметно скользнула вниз по спине Чужого и нащупала пистолет. — В прошлый
— Оружие для защиты.
— А вот это знаешь что такое? — спросил зэк.
Чужой видел, как сверкнуло стальное лезвие, мелькнула толстая черная рукоятка. Еще бы ему не знать, что это такое. Самым спокойным тоном, на какой только был способен, он проговорил:
— Я всегда готов обсудить новые перспективы дела.
Он почувствовал, как кончик лезвия уперся ему в бок.
Левая рука зэка скользнула опять вверх по спине Чужого, к левому плечу. Чужой вдруг почувствовал резкую боль, и его левая рука безжизненно повисла.
— Я знаю, что требования Клиента о выкупе никто не удовлетворил, — сказал зэк. — И знаю, что вы договорились меня убрать.
Чужой открыл рот, чтобы возразить, но лезвие вонзилось глубже, затем вышло. Боль была жгучая.
— Ты, наверное, догадываешься, где я держу девчонку, — сказал зэк.
Чужой поколебался, не желая признаваться, что после их последней встречи приставил к нему слежку. Приказал ехать за ним поодаль, на глаза не показываться. Шпион держался на таком расстоянии, что в конце концов сам потерял из вида свою цель. Но неужели зэк заметил слежку?
Однако Чужой лишь примерно знал, где находится могила. Не знал, как называется город. Округ — да. Так это несколько сот миль. И что толку? Все равно что ничего.
Пока он нашелся что ответить, зэк заговорил сам:
— Такой опытный человек, как ты, мог бы нанять соглядатая получше.
Чужой снова почувствовал укол лезвия, и боль пронзила его от макушки до пят. В отчаянии он вскрикнул:
— Чего ты хочешь?
— Одолжишь мне свой телефон? Мне нужно позвонить.
— Включите громкую связь, — сказал я Наврозову.
Сейчас решалось все. Этим звонком нам должны были или сообщить, что похищение успешно отменено, или…
Наврозов резко ответил по-русски:
— Да?
Я услышал нечто странное, нечто неожиданное. Крик.
И спокойный мужской голос, говоривший по-русски.
На заднем фоне слышались всхлипы, быстрая речь, будто человек умолял о чем-то. Я посмотрел на Наврозова и спросил:
— Кто это?
Всхлипы на заднем фоне вдруг стали громче, перешли в тонкий вопль, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом. Затем поток слов. Наврозов слушал с ошеломленным видом.
— Кто это? — повторил я.
В трубке снова послышался спокойный голос.
— С вами кто-то еще? — сказал
Связь прервалась.
У меня засосало под ложечкой. Я понял, что случилось самое худшее. И Наврозов тоже понял. Швырнул телефон через всю комнату.
— Кто это был? — спросил я.
— В том-то и дело — я же работаю с посредниками! — воскликнул он. — Я не знаю, кто это!
— Тогда — где он?
— Я же сказал, где-то в Нью-Хэмпшире!
— Не дальше чем в тридцати минутах езды от границы с Мэном, так? Это нам известно. Но вы знаете хоть, он где-то на севере штата, или на юге, или еще где? Не догадываетесь?
Он не ответил — я видел, что он не знает. Видел, что сейчас он испытывает то, что ему редко приходилось испытывать в своей жизни: горечь поражения.
— Погодите, — сказал он хрипло. — Кое-что у меня есть. Фотография. Посредник сумел тайком сфотографировать исполнителя. Для подстраховки.
— Лицо?
Он кивнул.
— Но имени я не знаю. Лица этого человека нет в ваших полицейских базах данных. Найти его будет нелегко.
— Мне нужна фотография, — сказал я. — И еще одно. Я хочу знать, что же все-таки означает «Меркурий».
Он рассказал.
Через полчаса, еще не опомнившись от потрясения, я шел по улице к машине.
Почти ровно в шесть утра грузовой самолет «Федерал экспресс» сел в Бостоне. Мне срочно нужно было поспать. Если я не хочу упустить последнюю надежду найти Алексу Маркус, прежде всего мне понадобится нормально отдохнувший мозг.
Телефон зазвонил, когда я парковал «дефендер».
Это был Толя Василенко.
— Насчет фотографии, которую ты мне прислал, — сказал он. — Я тебе очень не завидую. Хуже и не придумаешь. Помнишь то зверское убийство целой семьи в Коннектикуте?
— Так это тот, выживший? Тот, что сбежал?
— Так мне сказали.
— Имя?
— Мы еще не обсудили цену.
— Сколько ты хочешь? — устало спросил я.
— Мне не денег надо. Скажем так, обмен информацией.
Он выложил мне свои требования, и я согласился, не раздумывая ни секунды. Тогда он сказал:
— Владимир Владимирович Жуков.
Я несколько раз повторил мысленно это имя, стараясь связать его со словесным портретом, который прислал мне по электронной почте Евгений, начальник наврозовской службы охраны: крепкий мужчина с бритой головой и свирепым выражением лица.
— Что еще ты о нем знаешь? Особенно о прошлом, о семье?
— Ты что, в психоаналитики решил податься?
— Чем больше я знаю о его личной жизни, тем легче будет с ним справиться.
— Когда он служил в Чечне, в армии, он получил взыскание за излишнее рвение в «зачистках».