Похищение Данаи
Шрифт:
И протянул мне бумагу.
Я расхохотался:
– Опять двадцать пять! Вот я и снова нсвыездной, как в добрые старые времена. И тог же самый старый друг-приятель в качестве следователя.
– Хотите дать мне отвод?
– Нет, зачем же! Старый друг лучше новых двух. Подмахнул, не глядя, и вернул бумагу. А мог и не подписывать. Или не мог? А, какая разница! В Питере у меня еще есть кой-какие делишки, а слежку они б в любом случае установили. Кстати: между Россией и Америкой существует уже, кажется, договоренность об экстрадиции - не скроешься. Разве что на моем острове в Эгейском море. Вот куда захотелось со страшной силой,
Борис Павлович предложил подбросить.
– К американскому консульству, - сказал я, напоминая ему о своем гражданском статусе.
Там подробно рассказал о гэбухе, которая преследовала меня в прежней жизни и продолжает сейчас - в лице все того же вездесущего Бориса Павловича. Выслушали вежливо, с пониманием, заверили, что нет причин волноваться - на моей стороне вся мощь оставшейся в одиночестве супердержавы. "Но войны из-за меня Америка России не объявит?" - повторил я формулу Бориса Павловича. Консул вежливо улыбнулся. В гостиницу не поехал, чтоб дать им возможность пошмонать в моем сундуке как следует. Прямо из консульства позвонил Гале - безуспешно. Тогда набрал Сашин номер - к телефону подошла Галя.
Пришлось вертаться на Васин остров.
9. В САМОМ СЕБЕ, КАК ЗМЕЙ, ТАЯСЬ...
Так и не понял, чего это Галя в таком напряге: из-за смерти Никиты или из-за того, что Сашу все еще мурыжат и неизвестно, когда выпустят (если выпустят)? Вряд ли все-таки из-за меня, хоть я и догадывался, что ей не очень по себе в моем присутствии. Или она тоже меня подозревает? Ничего, стерпится слюбится. Не было еще случая с тех пор, как первый раз дала, чтоб она мне отказала. Покочевряжилась для порядка, но в конце концов сделались, хоть она все время поглядывала на дверь и такую подо мной устроила пляску святого Витта, чтоб только я скорее кончил. Егоза! Вот я и кончил, не успев войти во вкус. Это был акт не любви, а физкультуры. И ненависти: взаимной.
– Не надейся - так скоро он не появится, - рассердился я, залезая обратно в джинсы, и как раз в это время услышал, как поворачивается ключ в замке. Мы быстро привели себя в порядок, но думаю, что если б даже Саша нас застукал, вряд ли обратил внимание. Жаль, что не застукал: Сашино равнодушие к Гале - моя ей месть не знаю за что. Хотя догадываюсь.
– Пытали?
– пошутил я. И тут же успокоил его: - Я вот тоже среди подозреваемых.
– Если б не твоя телеграмма, они бы его до сих пор не хватились.
– Ну вот - опять я виноват! Хватились бы - мастерская была под колпаком. Днем раньше, днем позже. А от тебя чего хотели? У тебя же алиби.
– На убийство Никиты, но не на убийство Лены. А они теперь, в связи с новым убийством, заинтересовались прежним. По второму кругу.
– И Саша вздохнул.
– На убийство Лены алиби у Никиты. Галя, а может, ты и мне какое алиби подбросишь по старой дружбе?
– У тебя и так есть алиби: тебя не было здесь в обоих случаях.
– А что, если нам самим заняться расследованием?
– предложил я.
– С условием, конечно, что ничего не выйдет за эти стены, если только они без ушей. Одной лишь истины ради?
Оба на меня как-то странно смотрели.
– Что вылупились? Или вы и так все знаете, а мне мозги пудрите? Давно подозреваю, что я здесь один хожу в пелках. Или друг дружке вы тоже голову заморочили? Так как - устроим день без вранья? Обещаю: тоже выложусь. За мной не заржавеет. И у меня есть кое-что в закромах.
– Кто ты такой, чтоб устраивать нам допрос?
– Это Галя.
– Не я вам, а мы - друг другу. Перекрестный допрос.
– Допрос с пристрастием, - сказала Галя, и мне показалось, что она так противится вовсе не из-за себя.
– Что ты хочешь знать?
– Это Саша.
– Что мы хотим знать?
– уточнил я.
– Прежде всего - кто убийца? Или убийцы? Это, думаю, главное. Если мы это знаем. Если убийцы - среди нас, а не с улицы. Я бы не исключал из черного списка покойника. Нет, он, конечно, не мог сам себя кокнуть, но Лену... Я ее никак не мог убить - находясь за океаном. Никита не мог убить самого себя. Все остальные на подозрении. Включая Галю. Даже если мы не выясним всю истину, то приблизимся к ней. Если не решимся сказать правду про себя, то давайте хоть поделимся подозрениями друг на друга. Кого ты подозреваешь в убийстве Лены?
– Это я к Саше.
Он взглянул на Галю, словно прося у нее совета, но Галя никак не отреагировала на его молчаливую просьбу, если это действительно была просьба мог и присочинить, у меня воображение работает иногда на крутых оборотах, минуя реальность. Но что точно: Галя была ему нянька, невостребованное материнство она опрокинула на это великовозрастное дитя.
– Тебе не обязательно отвечать, - сказала она Саше, но он ее не послушался.
– Покойника, - сказал он, вдруг решившись. Я чувствовал, каких это ему стоило усилий.
– А он - тебя.
– И, чтоб его успокоить, добавил: - Подозревал. Теперь ты у него вне подозрений. Никто почему-то не рассмеялся.
– Если б не он, она была бы жива, - добавил Саша убежденно.
– А ты?
– Это я к Гале.
– Проехали, - ушла она от ответа.
– А ты сам?
– Сначала думал на Сашу. В таких случаях муж всегда на подозрении, по схеме "Отелло - Дездемона". Но потом, поглядев на Сашу, решил, что он на такое не способен: ни морально, ни душевно, никак. Рука б не поднялась. Кто угодно только не он. Вот и решил, что Никита. Ваш семейный союз был для него непереносим. Не знаю даже, был ли он в Лену влюблен. Скорее - навязчивая идея. Лена его волновала не сама по себе, а как твоя жена. Он ухитрился доказать самому себе, что человек ничтожен ввиду его смертности, перед лицом небытия, что личность - фикция, а усилия индивидуума - суета и тщета, и единственное тому опровержение была только твоя, Саша, любовь к Лене, ее вычлененность из мира самок. Вот он и задумал увести ее от тебя, а когда не вышло - устранить физически.
– Усложняешь, -сказала Галя, которую, похоже, раздражали мои разглагольствования о Сашиной любви.
– Упрощаешь, - сказал Саша.
– Не упрощаю и не усложняю, а вытягиваю рациональную концепцию из клубка эмоций.
– Ты думаешь, он ее убил ради своей концепций?
– спросила Галя.
Я чуть не поперхнулся от возмущения:
– Он ее не убивал! Ты знаешь не хуже меня. Нечего строить из себя целку!
– О чем ты?
– спросил Саша.
– А о том, что из-за этого все-таки не убивают. Чтобы подогнать концепцию к реальности. Скорее кончают жизнь самоубийством, а не убивают. В Тбилиси у меня была пропасть свободного времени. Плюс кромешное одиночество. Два условия для интенсивного мыслительного процесса. А главное - прямое доказательство его невиновности, которое я вам еще предъявлю. Короче, я пришел к иному выводу.