Похищение огня. Книга 2
Шрифт:
Наконец-то он мог ходить сколько хотел по широким просторам, правда в пределах нескольких верст вокруг города. Но и это было восхитительно. Он все еще бурно радовался окружающей природе. Долгое время глаза его болели, он плохо различал отдельные звуки. Его большое тело было расслабленным, и кожа постоянно покрывалась испариной. Но постепенно он становился крепче, здоровее. Исчезла гримаса горечи, расправились могучие плечи. Он помолодел и снова превратился в человека полноценного возраста. Ему нельзя уже было дать его сорока четырех лет. Неодолимая жажда жизни охватила его в эту пору физического возрождения. Он, как змея, скинул с себя, будто выползину, прошедшие в крепости
Давая уроки французского языка, Бакунин часто бывал в семье обедневшего белорусского дворянина Квятковского, который в надежде на богатство променял родную Могилевскую губернию на холодную Сибирь. Так и не сделавшись старателем, он поступил на службу к удачливому золотопромышленнику и жил безбедно с большой семьей. Его жена, полька, благоволившая к русским, охотно принимала гостей, тем более что в доме подрастали три дочери, миловидные, жизнерадостные яркие блондинки — Софья, Антония и Юлия. С двумя старшими девушками занимался французским языком Михаил Александрович.
Обе ученицы быстро поддались очарованию этого говорливого человека, столь много видавшего и испытавшего. Ему же поправилась Антония. Убедившись в том, что встречает взаимность, Бакунин решил жениться. Он объяснился в любви и поведал девушке, как влечет его к себе тихая семейная жизнь. Был ли он искренен, говоря об этом, хотелось ли ему действительно после долгого одиночества и страдания иметь наконец свой семейный очаг? Любил ли он Антонию, которой годился в отцы, или надеялся отвести от себя подозрения правительства, с помощью брака заслужить доверие царя и Третьего отделения и быть прощенным? Мечтал ли о побеге или, наоборот, собирался навсегда обосноваться в крае, сулившем многие служебные выгоды и быстрое обогащение? Он, верно, и сам не отдавал себе отчета во всем этом и, как всегда, не мог провести черты между ложью и искренностью.
Двойственная душа этого тучного человека огромного роста, с лицом, казавшимся одним мужественным и красивым, другим — расплывчатым и отталкивающим, оставалась загадкой и не внушала доверия.
Бакунин просил Антонию быть его спасительницей. Она, не скрывая своей любви, согласилась идти с ним под венец.
— Верьте мне, — убеждал ее Мишель вкрадчиво и пылко, — хотя я и мог бы называться ровесником самого гётевского Фауста и слишком стар, чтобы забавляться пустяками, я в то же время достаточно молод, чтобы любить вас и сделать счастливою.
Антония, с ее прозрачной кожей, ясными, ничего не выражающими огромными голубыми глазами и пышными волосами, одновременно напоминавшими цветом золото и платину, казалась ему то прекрасной Еленой, то чистой Гретхен.
Родители невесты, особенно отец, сначала возражали против этого брака. Бакунин был ссыльным, без будущего, без положения в обществе, без состояния. Но то, что он приходился по матери родным племянником могущественному губернатору Восточной Сибири Муравьеву-Амурскому, положило конец их колебаниям.
Антония не сомневалась, что ее муж добьется в жизни всего, чего захочет, и слепо ему доверяла. Пышная, шумная, хмельная, как принято в Сибири, свадьба состоялась без промедления, и молодожены поселились у Квятковских.
Прошел год. Бакунин все больше тяготился нудной повседневностью отдаленного северного городка. Мятущийся, честолюбивый характер не мирился с провинциальным прозябанием. В Томске некому было восхищаться его красноречием и начитанностью. Он изнывал от скуки в обществе болтливого тестя. Антония, пустенькая, добрая, не могла заполнить собой затянувшийся досуг Бакунина. Наконец хлопоты всесильного в этом крае Муравьева-Амурского увенчались успехом, и его родственник смог переселиться из Томска в Иркутск. Вся семья Квятковских последовала туда за дочерью и зятем. В большом торговом городе, резиденции губернатора Восточной Сибири, ссыльный, бесправный Бакунин попал снова к людям своего круга. Дома сановников Муравьева и Корсакова, а вслед за ними и другие открылись для него. Он был там желанным гостем и быстро прослыл человеком душевным, весьма образованным, всем сердцем раскаявшимся в своем прошлом и преданным российскому престолу. Купцы почитали за честь потчевать его у себя и помогать займом. Но с ссыльными революционерами Бакунин не поладил, всячески их избегал, обзывал сутягами и доносчиками.
Прямолинейный, крайне несговорчивый о власть имущими Петрашевский, живший в ссылке в Иркутске, бывшие декабристы и другие поселенцы презирали Бакунина. Ему это как будто было даже приятно. Чем руководился он в своем поведении? Хотел ли выслужиться, рассчитывал ли на царское прощение и милости, отводил ли от себя всяческие подозрения жандармов, чтобы осуществить побег?
Когда появилась у Бакунина мысль покинуть тайно Россию? Может быть, он решил это еще в Томске, дав себе отчет, что обречен на жалкое существование отверженного. Честолюбие глодало его. Если бы Александр II понял этого человека и приблизил, как знать, кем стал бы этот колеблющийся мятежник? Может быть, преданным и ретивым слугой престола? Но ни исповедь, ни многочисленные послания Бакунина не внушили царю полного к нему доверия.
Поняв, что на родине нет применения его энергии и впереди ждет постоянная зависимость и безденежье, он решил вырваться из ссылки. Переезд из глухого Томска в Иркутск значительно облегчал достижение этой цели. Осмотревшись, Бакунин увидел, что бескрайние просторы Сибири, а главное, близость Амура и морской границы облегчают побег. Далеко, с противоположного конца материка, к нему протянулась рука помощи. Лиза после женитьбы Бакунина с еще большим жаром принялась искать путей для его освобождения. Она считала, что это ее долг — преодолеть чувство ревности. Деньги Лизы значительно облегчали бегство, о котором неотступно думал недавний арестант Шлиссельбургской крепости, валявшийся в ногах царя, чтобы только сохранить жизнь.
Завязав самые тесные отношения с местными чиновниками и богатыми золотопромышленниками, Бакунин принялся добиваться права передвижения по Сибири. Униженно описывая бедность свою и своего семейства, он убеждал начальство, что нуждается в разъездах, дабы, промышляя и торгуя, зарабатывать этим средства к существованию. Упорство его преодолело колебания администрации, и наконец сам генерал-губернатор Сибири Корсаков уважил просьбу Бакунина, взяв с него честное слово, что он ничем не нарушит закона. Бакунин охотно поклялся в этом. Разрешение было дано. Вплоть до самого моря мог он отныне свободно передвигаться по великой Сибири. Ему даже разрешалось плавать на казенных судах по Амуру.
Кяхтинский купец Сабашников нанял Бакунина к себе на службу и предложил ему отправиться на Амур для осмотра тамошних мест и выяснения, годны ли они для промышленных и торговых предприятий. Получив разрешение от Корсакова, Михаил Александрович стал готовиться к отъезду. Его белокурая красавица жена была посвящена им во все планы. Он всегда доверял женщинам, которые его любили, и не имел повода раскаиваться в этом. Накануне расставания Бакунин заверил Антонию, что он любит ее безмерно.
— Если, бог даст, все удастся и судьба будет ко мне благосклонна, мы встретимся в Англии. Поезжай, однако, туда через Петербург. Я буду ждать тебя, мой ангел-хранитель, у Герцена.