Похищение свободы
Шрифт:
— Если на Суэцкий канал действительно начнут падать бомбы, некоторые из твоих соотечественников неплохо заработают. Цены стремительно подскочут, особенно на нефть. Жако и я, может, сложим свои косточки… А люди из Штатов, у которых есть небольшие скважины, как, например, у твоего отца, только усмехнутся.
Она растерянно посмотрела на меня, губы у нее задрожали.
— Тебе что, приснилось, будто у нас есть нефтяная скважина? Оставь меня в покое! Я не хочу тебя больше видеть! Боже, до чего же мне все это опротивело! — Она повернулась и, не подав мне руки на прощание, захлопнула дверь и заперла ее на ключ.
В последующие дни Уолпол из-за дождя сидел в отеле, так что не было смысла наведываться в Акротири и мне. Ведь если «почтовый ящик» существовал не только в воображении Тинуэлла, то его освобождали от содержимого лишь после того, как Уолпол что-нибудь туда клал. В отвратительном настроении я слонялся по отелю или сидел у окна и с тоской глядел, как струйки дождя быстро сбегали по стеклу.
В последний день сентября небо наконец-то прояснилось, солнце прорвалось сквозь тяжелые тучи, медленно уползавшие за горизонт, и вызвало обильные испарения от промокшей земли. Было воскресенье, но Уолпол все-таки поехал к своему раскопу, и вечером я опять залег в засаду. Духота стояла как в оранжерее. Уолпол приказал натянуть над раскопом громадный тент, чтобы ливень, чего доброго, не затопил канаву. Земля вокруг холма стала мягкой, и я без труда обнаружил его следы, следы его людей, и ничего больше. Только на берегу озера, возле римской крепости, виднелись чьи-то чужие отпечатки, однако с помощью карманного фонарика я не мог проследить, куда они вели. Как и прежде, я прождал напрасно.
Когда поздней ночью, усталый и перепачканный, я возвратился в отель, то прежде всего увидел в холле Элен. Она беседовала с капитаном Жако, который держал ее руку в своей, будто они только что вернулись с поздней прогулки по бульварам Никосии. Оба стояли ко мне спиной и не заметили, как я вошел. Разговаривали они по-французски, поэтому я мало что понял, но то, что я понял, мне совсем не понравилось.
— Изменить уже ничего нельзя, Жако, — говорила Элен. — Послезавтра я улетаю в Египет. Сегодня пришла телеграмма из редакции: меня командируют в Каир. Ну-ну, это вы как-нибудь переживете…
— Никогда! — клялся он, порывисто сжимая ее руки. — Правда, мы можем скоро увидеться там…
— Пожалуй, — ответила Элен как-то безучастно. — Это будет зависеть от того, благополучно ли вы там приземлитесь…
Холодком повеяло на меня от этих слов, и все во мне как-то сразу заледенело. Итак, все кончено. Отвернувшись, я прошел к лифту, однако он почему-то не работал. К лестнице мне пришлось возвращаться опять мимо них. Я прямо-таки мчался, желая остаться незамеченным, но это мне не удалось. Я услышал сзади быстрые шаги.
— Роджер, — окликнула меня Элен, но я не обернулся.
Возле номера она все же догнала меня.
— Мы ведем себя как дети, — заговорила она. — Давай не будем больше разыгрывать обиженных.
— И будем беседовать у двери? — спросил я.
Она покачала головой. Мы вошли в мой номер, а когда я закрыл дверь, она сказала:
— Роджер, это правда, послезавтра, рано утром, я должна уехать. Мне бы не хотелось расстаться с тобой, затаив обиду.
— Мне тоже, Элен, — ответил я. — Ты действительно улетаешь?
— Редакция отзывает, и мне остается лишь повиноваться… Послезавтра утром…
Я взял ее за плечи:
— Останься, ты же свободная женщина… Уолпол говорил, что ты совершенно свободна…
— Ах, эти басни о скважине! Ты до сих пор веришь в это?
Я ничего не ответил, а только взглянул на нее. Эта женщина прямо-таки околдовала меня. Ее губы были совсем рядом, и я совершенно потерял голову.
— Я на службе, как и ты, — сказала Элен. — Мы служим тем, кто нам платит… или своему отечеству… Последнее некоторые только воображают себе.
— Я что-то не понимаю тебя.
— А так ли уж это необходимо понимать? Я уеду, и ты вскоре забудешь обо мне.
— Дай мне свой адрес, и мы встретимся в Египте.
Она высвободилась из моих объятий:
— Журналисты действительно могут встретиться где угодно.
— Где же тебя искать?
— Не знаю. Может, я сама тебе напишу.
Она села и закурила, опершись на руку.
— Элен… — сказал я и кашлянул — с моим голосом что-то произошло. — Я обыщу весь Каир, но во что бы то ни стало найду тебя!
— Это будет зависеть от того, благополучно ли ты там приземлишься….
Ее слова подействовали на меня словно холодный душ.
— Ты уже говорила это сегодня… другому человеку, — выдавил я из себя.
— Ах! — вырвалось у нее. — Я и забыла, что здесь хорошо налажена информационная служба.
— Что ты имеешь в виду? — резко спросил я.
— Я все знаю, Роджер. Ты ведь следишь за Уолполом.
— Ты с ума сошла!
— Не волнуйся, я никому об этом не скажу, — проговорила она и потушила сигарету.
— Элен, клянусь, ты ошибаешься!
— Ну вот, сразу же и «клянусь», — вздохнула она и встала. Подойдя вплотную ко мне, она положила руки мне на грудь и стала поправлять мой галстук.
Такое было впервые. Она еще никогда не прикасалась ко мне.
Мне ничего не остается, читатель, как признаться, что в этот момент я потерял остатки разума. В конце концов, такое может случиться с любым мужчиной, поэтому я не стыжусь своей слабости. Все было как в чудесном сне…
Остаток ночи она провела у меня.
На следующий вечер, накануне доклада начальству, произошел довольно странный случай. Ни на что не надеясь, я прибыл на свой пост и вдруг услышал шум мотора. Я тотчас заполз на вершину холма и начал внимательно осматриваться. На западе, у самого горизонта, еще алела полоска заката. При таком слабом освещении я и увидел старомодный «моррис», маленький автомобиль, какой в Никосии можно было взять напрокат по дешевке. Машина двигалась с потушенными огнями. Если она ехала из столицы, то ей пришлось сделать большую петлю вокруг Атиену, но которой вез нас во второй раз Уолпол. Если учесть, что киприотам запретили пользоваться автомобильным транспортом, то нетрудно было догадаться, что за рулем сидел иностранец.