Похищение. Теодор Бун - маленький юрист

Гришэм Джон

Прошел час, и все окутала темнота. Тео сидел на своем рабочем месте за маленьким складным столиком для игры в карты, на котором красовались «юридические» принадлежности — ежедневник, маленькие цифровые часы, набор со стилизованной перьевой ручкой, деревянная табличка с его именем. Перед ним лежал открытый учебник алгебры. Тео вглядывался в страницы уже долгое время, но не мог ни читать, ни переворачивать их. Его тетрадь тоже была открыта, однако лист так и остался пустым.

Он мог думать только об Эйприл и о том ужасе, который испытал, когда издали наблюдал, как полиция выуживала тело из заводи реки Янси. Конечно, самого тела он не видел, зато видел, как полицейские и аквалангисты что-то окружили и развили лихорадочную

активность, чтобы это достать. Наверняка это был труп. Мертвый человек. Иначе зачем полиции приезжать туда и предпринимать такие действия? За последнюю неделю в Страттенберге больше никто не пропал, да и за весь последний год тоже, если уж на то пошло. В списке пропавших значилось только одно имя, и Тео был убежден, что Эйприл мертва. Похищена, убита, сброшена в воду Джеком Липером.

Тео не мог дождаться суда над Липером. Он надеялся, что процесс скоро начнется, всего в паре кварталов отсюда, в окружном Доме правосудия. Тео не пропустит ни одной его минуты, даже если ему придется прогуливать школу. Возможно, его даже пригласят в качестве свидетеля. Он точно не знал, что скажет на свидетельской трибуне, но готов был сказать что угодно, лишь бы припереть Липера к стенке, добиться для него обвинительного приговора и высылки из города. Это был бы великий момент: Тео вызывают в качестве свидетеля, он входит в битком набитый зал суда, кладет руку на Библию, клянется говорить правду, занимает место на свидетельской трибуне, улыбается судье Генри Гэнтри, уверенно смотрит в заинтересованные лица присяжных, обозревает огромную аудиторию, потом бросает свирепый взгляд на отвратительное лицо Джека Липера, приводя того в замешательство на открытом судебном заседании.

Чем дольше Тео представлял эту сцену, тем больше она ему нравилась. Вероятнее всего, Тео был последним человеком, с которым разговаривала Эйприл перед похищением. Он мог сообщить, что она была напугана и, как ни удивительно, находилась в доме одна. Проникновение! Вот в чем вопрос. Как преступник попал в дом? Вероятно, только Тео знал, что Эйприл заперла все двери и окна и даже подставила стулья под дверные ручки, поскольку боялась. Но раз следов взлома не обнаружили, выходит, она знала похитителя. Эйприл знала Джека Липера. Каким-то образом он убедил ее открыть дверь.

Мысленно прокручивая последний разговор с Эйприл, Тео пришел к выводу, что его обязательно вызовут в качестве свидетеля со стороны обвинения. Еще пару секунд он воображал, как будет стоять в зале суда, а потом вдруг забыл об этом. Вспомнив о произошедшей трагедии вновь, он осознал, что на глаза опять навернулись слезы. У Тео перехватило горло и заболел желудок, и он почувствовал, что ему просто необходимо с кем-то поговорить. Однако Эльза уже ушла, как и Дороти с Винсом. Его мать разговаривала с клиентом у себя в кабинете с запертой дверью. Отец сидел наверху, перекладывая на столе важные бумаги по какой-то крупной сделке. Тео встал, шагнул к Судье и посмотрел на рисунок, который ему подарила Эйприл, и снова прикоснулся к ее подписи.

Они познакомились в детском саду, хотя Тео fie помнил точно, когда и как именно. Четырехлетки ведь не знакомятся, как взрослые, и не представляются друг другу. Они просто приходят на занятия и постепенно узнают друг друга. Эйприл оказалась в его группе. Их учителем была миссис Сансинг. В первом и втором классах Эйприл попала в другую группу, и Тео почти ее не видел. К третьему классу в силу естественного процесса взросления мальчики не хотели иметь ничего общего с девочками и наоборот. Тео смутно помнил, что Эйприл уезжала на год или два. Он забыл о ней, как и большинство его одноклассников, но помнил день, когда она вернулась. Тео сидел на уроке мистера Хэнкока, он учился тогда в шестом классе, тянулась вторая неделя после начала занятий в школе, когда дверь открылась и все увидели Эйприл. Девочку сопровождала помощница директора, которая объяснила, что семья Эйприл на днях вернулась в Страттенберг. Ее, похоже, смутило всеобщее внимание, и когда она села за стол рядом с Тео, то взглянула на него, улыбнулась и сказала:

— Привет, Тео.

Он тоже улыбнулся, но ничего ответить не смог.

Многие ученики ее помнили, и хотя она была тихой, почти застенчивой, ей не составило труда вновь наладить отношения со старыми подругами. Она не была популярна, потому что к этому не стремилась, но не была и непопулярна, потому что отличалась искренней добротой и вела себя более рассудительно, чем большинство одноклассников. Эйприл была достаточно замкнутой, чтобы другие терялись в догадках насчет ее жизни. Она одевалась скорее как мальчик и носила очень короткую стрижку. Не любила спорт, или телевизор, или Интернет. Зато она рисовала, изучала историю искусства и мечтала о жизни в Париже или Санта-Фе, где могла бы не заниматься ничем, кроме рисования. Эйприл любила современное искусство, которое в равной степени озадачивало как ее одноклассников, так и учителей.

Вскоре распространились слухи о ее довольно странной семье, о братьях и сестрах, названных в честь месяцев, об эксцентричной матери, развозившей козий сыр, и о вечно отсутствующем отце. Во время учебы в шестом классе и в начале седьмого Эйприл стала более замкнутой и грустной. Она очень мало говорила на уроках и пропускала занятия чаще, чем все остальные в классе.

После того как заиграли гормоны и стена, которой мальчишки отгородились от девчонок, рухнула, одноклассники Тео стала заводить себе подружек. За девочками, более красивыми и популярными, буквально бегали, но не за Эйприл. Она не проявляла интереса к мальчикам и понятия не имела о том, как флиртовать. Она оставалась в стороне и часто терялась даже в своем собственном мире. Тео она нравилась, и уже давно, но он слишком стеснялся и слишком смущался, чтобы сделать первый шаг. Он не знал наверняка, как сделать этот шаг, да и Эйприл казалась неприступной.

Это произошло на занятиях по физкультуре в холодный снежный день в конце февраля. Две группы семиклассников только начали мучительную часовую тренировку под руководством мистера Барта Тайлера — молодого напористого физрука, который воображал себя инструктором по обучению морских пехотинцев. Ученики (как девочки, так и мальчики) как раз закончили серию жутких пробежек с ускорением, когда Тео понял, что не может дышать. Он побежал к рюкзаку в углу, вытащил ингалятор и несколько раз вдохнул лекарство. Такое иногда случалось, и его одноклассники все понимали, но Тео в подобные моменты всегда чувствовал себя неловко. Он был освобожден от занятий физкультурой, но сам стремился их посещать.

Мистер Тайлер проявил должную заботу и отвел Тео на трибуны. Мальчик был унижен. Когда мистер Тайлер отошел и принялся дуть в свисток и орать, Эйприл Финнимор отделилась от остальных и уселась рядом с Тео. Очень близко.

— Ты как? — спросила она.

— Все хорошо, — ответил он и подумал, что, может быть, не так уж и плохо, что у него начался приступ астмы. Она положила руку ему на колено и посмотрела на него с неимоверным беспокойством.

Раздался громкий крик:

— Эй, Эйприл, чем ты занята? — Это был мистер Тайлер.

Она спокойно повернулась и сказала:

— У меня перерыв.

— В самом деле? Не помню, чтобы я разрешил тебе сделать перерыв. Вернись в строй.

На это она ледяным тоном ответила:

— Я же сказала: у меня перерыв.

Мистер Тайлер помялся секунду, потом выдавил:

— С какой это стати?

— С такой, что у меня астма, как у Тео.

В тот момент никто не знал, говорит Эйприл правду или нет, но никто, особенно мистер Тайлер, не имел желания напирать дальше.

— Хорошо, хорошо, — сказал он, дунул в свисток и вернулся к остальным ребятам.