Похищенная грешником
Шрифт:
Она сжимает мою руку.
— Gozumun nuru.
Когда я слышу, как она называет меня светом своих очей, в уголках моих губ появляется улыбка.
Я бросаю взгляд туда, где оставил Лару на попечение Эмре, и хмурюсь, когда вижу Арнольда Форбса, богатого бизнесмена, разговаривающего с ними.
В тот момент, когда песня заканчивается, я отвожу свою бабушку обратно к Эмре и притягиваю Лару к себе.
— Габриэль, так рад тебя видеть, — говорит
Я крепко сжимаю ее.
— Взаимно. Надеюсь, тебе понравится вечеринка.
Потянув Лару на танцпол, я спрашиваю:
— Ты умеешь танцевать?
— Нет.
— Просто следуй моему примеру. — Я притягиваю ее к своей груди, затем улыбаюсь нервному выражению ее лица. — Я не позволю тебе оступиться.
— Хорошо.
Ее глаза прикованы к моим, когда я начинаю двигаться, ее тело подчиняется моему.
Улыбка Лары полна удивления, когда я веду ее через танцпол, затем она шепчет в абсолютном благоговении:
— Я танцую.
Музыка нарастает до крещендо, и я отворачиваю ее от себя. Шаль взлетает, прежде чем упасть на пол. Внезапно Лара спотыкается, и я бросаюсь вперед, чтобы подхватить ее за плечи, чтобы она не упала.
— Я держу тебя, — усмехаюсь я.
Лара стоит, застыв, ее губы приоткрыты, лицо бледное.
Наклоняя голову, я пытаюсь поймать ее взгляд.
— Лара?
В следующий момент я слышу вздохи, мои глаза поднимаются, и я замечаю, что гости смотрят на Лару с выражением ужаса на лицах.
Что за хуйня?
Я чувствую, как дрожь пробегает по ее телу, возвращая мое внимание к ней.
— Лара, ты в порядке?
Она медленно кивает.
Низа появляется из толпы, ее лицо напряжено от беспокойства, когда она берет шаль.
— Лара?
Что, черт возьми, происходит?
Замечая, что все смотрят на спину Лары, я обхожу ее, затем шок сотрясает меня с силой цунами.
Иисус, блять, Христос.
Толстые рубцы покрывают ее кожу в случайном порядке.
Следы от плети.
Я сам пытал людей и точно знаю, какая сила требуется, чтобы оставить такие отметины. Как кожа рассекается, когда металлический шип пронзает ее.
Неистовый гнев образует красную дымку вокруг моего зрения.
Мучительная боль, которую ей пришлось вынести.
— Ты в порядке, — шепчет Лара, как будто пытается успокоить себя, ее голос лишен эмоций. — Ты в порядке. Это не имеет значения. Ты в порядке.
— Блять, — огрызаюсь я и, быстро сбросив пиджак, набрасываю его ей на плечи.
— Уходите, — кричу я, свирепо глядя на перешептывающихся
Зал развлечений очищается со скоростью света.
Я обнимаю Лару и, опустив голову, говорю:
— Все уходят.
Она не отвечает. Когда остаемся только моя семья и мы, я отстраняюсь и смотрю на ее слишком бледное лицо.
— Лара?
В ее глазах пустота, как будто из них высосали всю жизнь.
— Ты в порядке, — продолжает шептать она. — Ты переживала и худшее. Ты в порядке. — Слова настолько тихие, что я почти не замечаю их.
Мое сердце. Она замыкается.
— Не смей отгораживаться от меня. — Схватив ее за плечи, я сильно трясу ее. — Посмотри на меня, Лара!
— Аллах, Аллах , — бормочет Низа, обезумев от беспокойства.
Моя бабушка придвигается ближе, прикрывая рот дрожащей рукой.
Наконец, глаза Лары фокусируются на моих, и я снова смотрю на ее лицо, умоляя:
— Впусти меня. Не скрывай этого от меня.
Ее черты искажены душевной болью.
— Я испортила вечеринку.
— Ты ничего такого не делала. — Я наклоняюсь, не желая терять ее внимание.
Ее глаза начинают блестеть от непролитых слез, но она сжимает челюсти, чтобы не расплакаться.
— Господи, Лара, ты убиваешь меня. Просто выпусти это. Позволь мне помочь тебе нести это.
Она качает головой и пытается отстраниться от меня.
— Не смей, мать твою! — Я огрызаюсь.
Она мгновенно останавливается, затем бросает на меня умоляющий взгляд, ее подбородок дрожит.
Я чертовски полон решимости проникнуть в ее голову. Прижимаясь своим лбом к ее лбу, я приказываю с каждой унцией доминирования, которая у меня есть:
— Впусти. Меня. Внутрь.
На ее лице столько боли, что мое сердце разрывается прямо посередине. Внезапно из нее вырывается рыдание, и она врезается мне в грудь, утыкаясь лицом в меня.
Мои руки образуют стальные кольца вокруг нее, когда она, наконец, сдается и ломается.
Глядя на свою семью, я бормочу:
— Оставьте нас.
Один за другим они выходят из комнаты, предоставляя нам уединение.
Я опускаю голову и говорю:
— Я держу тебя, детка. Выпусти все это.
Ее рыдания – настоящая гребаная пытка. Я стаскиваю с нее пиджак, роняя его на пол. Кладу руку ей на спину, я нежно глажу отметины, оставленные на ее коже этим гребаным безумцем.
— Мазур сделал это с тобой?
Она кивает, прижимаясь ко мне как можно ближе.
С таким ростом, как у Лары, я могу видеть часть ее спины и замечаю, что некоторые рубцы еще не зажили.