Похищенная
Шрифт:
– Что это за штука?
– буркнула девушка, кивнув на кокон, из которого теперь торчала по пояс.
– Где я нахожусь?
Под напускной уверенностью в ее голосе скрывался страх.
– Это твой спальный кокон. Теперь ты будешь жить здесь. И если решишь впредь отказываться от еды, кокон будет восстанавливать твои силы иным способом.
Адмирал отошел, открывая обзор. И Инга почувствовала, как по телу побежали мурашки. Их было много - маленьких назойливых существ, которые устроили марш протеста по ее коже. Передернув плечами,
– Здесь... это где?
– выдавила с замиранием сердца.
Что-то подсказывало: ответ ей вряд ли понравится.
– В моей каюте.
Предчувствие не обмануло. Сердце Инги тоскливо сжалось. Вот оно... Началось...
Обхватив себя руками и пытаясь сообразить, что делать дальше, Инга рассматривала обстановку адмиральской каюты. Здесь был второй спальный кокон, в два раза больше того, в котором она сидела. Снаружи он выглядел как гигантское яйцо с плотной на вид скорлупой. В таком яйце с легкостью поместилось бы пять человек, не говоря уже об одном тарианце, пусть и двухметрового роста.
Само помещение было довольно просторным. Обстановка, не считая спального кокона - почти аскетичной: всего несколько предметов мебели, о назначении которых можно было только догадываться.
Зато две стены занимал панорамный экто-экран, транслировавший вид на космос с телескопических камер, расположенных на внешних радарах линкора. А еще здесь была дверь: герметичная, похожая на вытянутый и слегка вогнутый по центру овал.
Надо сказать, что и стены здесь были такой же вогнутой формы, а их материал - темный, с тусклым матовым блеском, напомнил Инге графит. От этих стен исходило странное излучение, сопровождавшееся легкой вибрацией на грани слышимости. Но девушка ощутила его всей кожей, и ей оно не понравилось.
– Что это?
– нагнув голову, она прислушалась к тихому гулу.
– Это сенсонатор, нивелирующий лишнюю амуэ.
– Чего?
– Инга вскинула на тарианца ошарашенный взгляд.
– Я был слишком груб с тобой, это моя ошибка, - продолжал тот, будто не слыша ее вопроса.
– Женщины моего мира не нуждаются в наказаниях, чего нельзя сказать о тебе. Но и ломать тебя я не хочу, это против наших традиций.
– Это что, извинения?
– она сжала губы, сверля его подозрительным взглядом.
– Нет. Констатация факта. С этой минуты ты будешь жить со мной, чтобы привыкнуть к правилам и обычаям Тариана.
– А если я откажусь?
– Ты можешь отказываться, сколько угодно, но тебе некуда бежать с корабля. Не проще ли попытаться принять новые обстоятельства и научиться в них существовать?
– И зачем это мне?
– Чтобы попробовать стать счастливой. Скоро мы прибудем на Альфу. Я представлю тебя семье как мою ливарри, и только от твоего поведения зависит, как к тебе отнесутся женщины моего Дома. Особенно моя мать и будущая жена. Они не потерпят дерзости.
Не выдержав, Инга фыркнула
– Счастливой?
– в ее смехе скользнули истеричные нотки.
– Стать игрушкой инопланетного монстра - это, по-твоему, счастье?
– она осеклась, а потом воскликнула с негодованием, сжимая кулачки: - Господи, да тебя ждет невеста! Невеста!!! А ты тащишь в дом клона! Зачем? У тебя есть хоть какие-то чувства, или тебе вообще все равно?
Вибрация, исходившая от стен, стала сильнее, воздух буквально наполнился ею, будто слабыми разрядами тока, но Инга этого не заметила. Не заметила и того, как напряглись плечи адмирала, как по его темной маске замелькали лиловые всполохи. Вместо этого она продолжала выплескивать на него то, что накопилось внутри:
– Бездушный, холодный ублюдок! Ты вообще хоть что-то испытываешь? Или у тебя совсем нет сердца? Понимаешь, что я тебя ненавижу? Или тебе все равно, что я думаю о тебе...
Договорить она не успела.
В мгновение ока тарианец пересек разделявшие их пару метров и с жутким рычанием опрокинул Ингу в спальный кокон.
Охнув, девушка протаранила спиной мягкую поверхность яйца и упала навзничь, а над ней каменной статуей завис адмирал, удерживая свой вес на вытянутых руках. Верхняя часть кокона сошлась над его головой, замкнув их в едином пространстве.
Это было так неожиданно, что Инга не сразу сообразила, что делать. А когда поняла - уперлась руками в его плечи, попыталась толкнуть, забарахталась, попискивая от страха, но это было все равно, что пытаться сдвинуть скалу. Мышцы на предплечьях тарианца вздулись от напряжения, их было заметно даже через ткань рукавов. И девушка с ужасом увидела, как одна его рука тянется к виску.
О, Небо, он решил показать ей лицо?..
Инга вдохнула, набирая побольше воздуха, а потом изо всех сил зажмурилась.
Видеть то, что скрывается под этой маской, было выше ее сил.
– Арайя...
– голос Алларда звучал так же хрипло, как и в тот раз, в камере, когда он наказывал ее за непослушание. Он нагнулся и потерся о ее щеку своей - сухой и немного шершавой, а еще - очень горячей. Слишком горячей для обычного человека.
Инга замерла, почти не дыша.
Арайя - случайно ли он назвал ее так? Что бы это слово ни означало - нежность, с которой он его произнес, заставила что-то сжаться внутри.
Девушка шевельнула веками, собираясь открыть глаза, но Аллард тут же положил сверху ладонь, затянутую в перчатку.
– Ш-ш-ш, - услышала Инга его тихий шепот, - я не хочу, чтобы ты это видела. Еще рано.
– Тогда почему...
Она хотела спросить: почему ты снял маску?
Но Аллард снова не дал ей договорить.
Его губы - твердые, теплые и сухие - прикоснулись к ее. На этот раз осторожно, изучающе, будто прощупывая неизвестную почву. Не было ни прежней жадности, ни грубости, ни давления. Только мягкость и ласка.