Похищенная
Шрифт:
Арайя. Единственная. Избранная судьбой. Идеальная пара.
Как только в древности их не называли. Каждый амон искал свою арайю, способную принять его амуэ. А найдя - ценил выше собственной жизни, ведь она и была его жизнь.
В какой-то момент Миам со стыдом поняла, что рада за Алларда. Но тут же это чувство заглушил здравый смысл: если Аллард нашел арайю, значит, Миам ему уже не нужна. Ей оставалось только смириться и отступить. Но она не желала сдаваться.
***
Инга уже несколько раз приходила сюда, к прозрачной медкапсуле, в котором
Да, он был ее. Пришлось почти потерять его, чтобы признаться в этом хотя бы самой себе.
Когда в помещении никого не было, она снимала асхан, придвигала стул ближе, облокачивалась на капсулу и упиралась лбом в альбаринтовое окошко, за которым виднелось отрешенное лицо адмирала. Она часами разглядывала его, скользя взглядом по темным линиям, испещрившим его кожу, впитывала в себя его черты: и четко очерченный подбородок, и резкие скулы, и хищный нос. И даже тени вокруг плотно сомкнутых век.
Она разговаривала с ним.
Делилась всем, что происходило, передавая события через призму своих ощущений. Пыталась донести до него тот страх и неуверенность, что испытывала сама. И порой ей казалось, что он ее слышит.
С тех пор, как ее вернули на «Аламаут» прошло уже несколько дней. Каждый раз, приходя сюда, она замечала небольшие изменения к лучшему, которых становилось все больше и больше. Регенерация шла в геометрической прогрессии, и это радовало. Только линии амуэ оставались все такими же темными и безжизненными, словно внутри Алларда погас свет.
Несколько раз Инга сталкивалась на пороге с хмурыми омранами, который при виде нее тут же кланялись чуть ли не в пояс. Теперь, когда она была в золотом схети, говорившем о ее статусе, все омраны Дома Сорн Дайлер должны были приветствовать ее глубоким поклоном. Это была дань уважения матери будущего амона.
Для Инги все они так и остались на одно лицо, но одного она все-таки научилась отличать от других. И даже запомнила его имя: Лертис, бортовой врач. Он не имел права с ней говорить, и она не заговаривала с ним тоже. Слишком свежи были воспоминания о казни, причиной которой стало ее безрассудство.
Оставаясь в одиночестве, Инга часто задавала себе вопрос: а если бы все вернуть, как бы она поступила? Попыталась бы снова бежать, зная, что станет виновницей четырех смертей? Зная, что ее побег все равно не удастся?
Ответ приходил сам собой. Но он Инге не нравился.
– Я должна отпустить прошлое, - убеждала она себя, шепча эти слова, как заклинание. И от ее дыхания на стекле оставались влажные пятнышки.
– Ради будущего.
Ради ребенка, которого носит.
Почему-то именно эта мысль была принята ею как данность, без всяких сомнений. Каждый раз, переодеваясь или принимая душ, Инга видела светящиеся узоры на своем животе, и ей казалось, что они постепенно разрастаются, захватывая все новую площадь.
Сейчас они закручивались спиралью, центром которой являлся ее пупок. От каждой ветки этой спирали расходились лучи и волнистые линии, вокруг которых сияли отдельные крапинки. А еще внутри постоянно ощущалось тепло, сконцентрированное в одной точке.
Порой, забывшись, Инга опускала ладонь на эту теплую точку. И ей казалось, что она слышит ответную пульсацию.
Вот и сейчас она машинально поглаживала живот, когда по крышке, на которой она полулежала, прокатилась волна вибрации. Отпрянув, Инга увидела, как капсула медленно открывается.
– Аллард?
– неуверенно выдохнула она, когда крышка полностью поднялась.
Но мужчина по-прежнему не двигался. Его веки были плотно сомкнутыми, грудь не вздымалась. Казалось, он не дышал.
Инга встревоженно огляделась. Гудение в помещении стало слабее, приборы, подключенные к капсуле, начали один за другим отключаться с тихим щелчком. И рядом не было никого, кто мог бы объяснить, что происходит. Это не нравилось ей больше всего.
Закусив губу, девушка протянула руку и несмело, кончиками пальцев, коснулась руки Алларда.
Его кожа была белой как снег и холодной как лед. Ни единого проблеска амуэ. Только мертвые, темные линии, похожие на глубокие шрамы.
– Аллард?!
– она сжала его руку сильнее. В голосе появился испуг, который она даже не пыталась скрывать.
– Что происходит?
Ингу захлестнул приступ паники. Ее сердце забилось сильнее, и жуткая, неумолимая сила сдавила грудную клетку, не давая вдохнуть.
Неужели он умер?
Нет! Этого просто не может быть.
Он не бросит ее. Не оставит. Он ей в этом поклялся!
Она порывисто подалась вперед, почти ложась грудью на грудь мужчины. Ее губы замерли в миллиметре от его губ. Ей нужно узнать, дышит он или нет.
И если не дышит...
Она даже не представляла, что тогда будет делать. Не хотела думать об этом.
Сердце замерло, пропуская мгновения. Пульс в висках грохотал, заставляя сознание помутиться.
– И-ин-га...
– хриплый, прерывистый шепот достиг ее слуха.
Точно в бреду, Инга увидела, как шевельнулись запекшиеся мужские губы. И как на впалых щеках, одна за другой, стали вспыхивать линии амуэ.
По его векам пробежала слабая дрожь. Взмах ресниц - и вот уже мужчина и женщина смотрят друг другу в глаза. И эти глаза так близко, что закрывают собой целый мир.
– Ты жив!
– Ингу охватила волна облегчения.
– О, Небо, я думала, что ты умер! Как ты мог со мной так поступить! Ты хоть представляешь!..
Ее губы задрожали, силясь сказать что-то еще, но звуки застряли в горле комком. Все слова, которые Инга знала, казались банальными и бесцветными, неспособными передать ту гамму чувств, что она испытала.