Похищенное сердце
Шрифт:
– Без него нам не удалось бы сделать все, что мы сделали. Я помню, как мы обедали вместе после смерти отца, и я тогда стукнул кулаком по столу и сказал: «Боже, я должен что-то сделать с этими свиньями! Я заставлю их выплатить каждый цент людям, которые доверяли моему отцу, а теперь страдают от своей преданности!»
– Ты говорил об этом неоднократно.
– Знаю. Я думал, что это поможет мне поверить, что рано или поздно настанет день, когда справедливость будет восстановлена.
– Я слушала тебя тогда, – произнесла Аманда, – но в глубине души не верила, что это может когда-нибудь произойти.
– Знаю. Я и сам не верил в это, и тогда вмешался Джексон. Он сказал: «Почему бы тебе не заставить их заплатить?»
– Я помню. Ты был такой подавленный и несчастный, а затем внезапно стал совсем другим. У тебя на лице появилось выражение надежды.
– Да, надежда – это самое подходящее слово.
– И именно Джексон подарил ее тебе, – мягко проговорила Аманда.
– Мне кажется, я всегда им восхищался, – со смущенной улыбкой произнес Вернон. – Когда мы служили вместе, он всегда был лучшим из нас. Все, за что он брался, все, что он организовывал и чем руководил, было всегда сделано наилучшим образом.
– Он своего рода гений в подобных делах, – заметила Аманда.
– Гений – самое подходящее слово, – согласился Вернон. – Когда он повредил спину и был комиссован из армии, нам показалось, что все пропало. Ведь он был главной нашей опорой.
– И ты не захотел там оставаться, после того как он ушел.
– Ты же знаешь, я ушел в бизнес. Это доставляло мне такое же удовольствие, как и служба в армии. Отец всегда говорил: либо армия, либо университет, а я никогда не собирался быть ученым.
– Тогда-то Джексон и стал влиять на наши судьбы, – прошептала Аманда.
– В каком-то смысле я могу понять его; это давало ему возможность что-то сделать. Доктора считали, что он не сможет вернуться к активной жизни раньше, чем через два или три года, а для него, всегда такого энергичного, это было настоящим адом: день за днем лежать и глядеть в потолок.
– По меньшей мере мы дали ему пищу для размышлений, – усмехнулась Аманда.
– Я уверен, он наслаждался этим, – улыбнулся Вернон. – Конечно, поскольку он богат, для него это было нетрудно, но я думаю, Аманда, что многие расходы по этим делам оплачивались из его кармана.
– Надеюсь, что нет! Нам не нужны ничьи подачки. Иначе зачем бы мы занимались подобными делами?
– Знаю, – примирительно проговорил Вернон, – но когда я попытался заговорить об этом с Джексоном, он просто велел мне делать все в соответствии с его распоряжениями. Я сказал ему: «Отлично, вы босс» – и оставил все как есть.
– Он не босс, – с нескрываемым раздражением произнесла Аманда. – Может быть, это была его идея, может быть, он планирует операции, но мы сами выполняем всю работу и делаем это ради наших людей.
– Хорошо, хорошо, – сказал Вернон, – чем, собственно, мы недовольны?
– Мне неприятно чувствовать себя марионеткой в чьих-то руках. Знаешь, Вернон, когда я на страстную пятницу собиралась прыгнуть с одной балюстрады на другую, мне вдруг показалось, будто Джексон рядом со мной, что он подталкивает, подгоняет меня.
– Телепатия! – засмеялся Вернон. – Нам читали лекции об этом вздоре, но Джексон верит в него. Немного жутко об этом думать.
Неизвестно почему, Аманду внезапно охватило раздражение, едва ли не злость против человека, который умен, богат и успешно руководит их действиями.
Ее брат был не столь удачлив: спускаясь с отвесной скалы, он поскользнулся и сломал ногу. Конечно, все могло кончиться и хуже, но ей пришлось терпеть скверный характер Вернона, пока он предавался вынужденному безделью и только наблюдал, как она делает ту работу, которую он любил.
Ей стало жаль его. Улыбнувшись, она нежно положила руку на колено брата и сказала:
– Давай не будем заниматься самокритикой. В нашем списке стало на три или четыре фамилии меньше. Каковы наши дальнейшие действия?
– Инструкции на этот счет должны поступить этим утром.
– Так скоро?
– Я не думаю, что Джексон хочет, чтобы мы болтались рядом с местом преступления. Он всегда утверждал, что это опасно. Это все равно что бомбардировки во время войны: бомбардировщики, сбросив бомбы, должны сразу же возвращаться на базу.
– Но наш отъезд из отеля не должен напоминать поспешное бегство, – заметила Аманда.
– Сегодня пасха. Если мы улетим завтра, то практически ничем не будем отличаться от других туристов.
Аманда смотрела на залив и думала о том, сколько веков люди смотрели отсюда на море, мечтали, и их беды растворялись в совершенной красоте пейзажа.
– Я хочу остаться, – сказала она, словно сама себе.
– Но ты не можешь! – проговорил Вернон. – Нам велено уехать завтра же, а сегодня вечером мы пойдем в твой любимый ресторан «Санта Тереза», что на набережной, и сможем провести время, как тебе захочется.
– Это будет здорово! – воскликнула Аманда. – И все же я хотела бы остаться здесь. Так много еще хочется посмотреть. С пасхальным хлебом Джексон это ловко придумал, – добавила она, помолчав.
Вспомнив о церкви, девушка вновь погрузилась в воспоминания о прекрасном свете, заливавшем часовню. Тогда она так и не успела помолиться.
Она снова ощутила что-то смутное, поднимавшееся из глубин ее подсознания, чему не было названия и что тревожило ее.
Вернон прервал ее размышления.
– В газетах, – заметил он, – пишут, что номера многих банкнот известны.
– Нам же говорили, – откликнулась Аманда, – что полиция всегда дает в газеты подобную информацию, чтобы испугать воров.