Похищенное сердце
Шрифт:
Выражение лица Тилло не смягчилось.
– Тебе следовало бы немного полечиться от гордости. Купание в холодной воде или несколько часов на коленях в молитве – очень неплохие целебные средства.
Сверху раздался очередной крик и шум разбиваемой глиняной посуды.
– Возможно, в этом есть доля истины, – отозвался Рис. – А как ты думаешь, что можно придумать для того, чтобы поднять ее настроение?
– Как будто ты не знаешь? – фыркнул Тилло, когда сверху раздался грохот опрокидываемых или разбиваемых вещей. – Кажется, она разрушит весь замок, который
Слова Тилло не были лишены смысла, более того, они были полны благоразумия, но Рис прислушивался не столько к нему, сколько к внутреннему голосу, никак не хотевшему отпускать Изольду.
– Она – моя пленница. С какой стати я должен так просто освободить ее?
– А мне кажется, тут скрывается другая причина.
Рис огрызнулся:
– Я никому не обязан давать объяснения. Раз я держу ее в замке, значит, у меня есть на то веские основания.
– Вполне вероятно, что я уйду отсюда, – вздохнул Тилло. – Мне хочется провести остаток жизни в спокойном мирном месте, а Роузклифф, похоже, таким никогда не будет.
Терпение Риса лопнуло, и он взорвался от негодования:
– Если тебе здесь не нравится, убирайся. Я никого не держу.
Тилло взглянул на рассердившегося Риса и тихо обронил:
– Позволь ей уйти вместе со мной.
– Ни за что! – возразил Рис, причем настолько запальчиво, что сам удивился своей горячности.
Тилло ничего не ответил, лишь мрачно запахнулся в плащ, поглубже надвинул капюшон так, что из-под него только торчал кончик его носа.
– Ладно, ступай отдыхать. Нам незачем ссориться. Какой в этом прок? Не волнуйся. Скоро сюда примчатся братья Фицхью, но я их одолею, и потом ты можешь здесь жить в мире и покое.
Морщинистое лицо Тилло выражало заботу, печаль и сомнение.
– Пожалуй, уже слишком поздно. Слишком поздно, – пробормотал он себе под нос и тяжелой старческой походкой направился к выходу. Скрипнула отворяемая дверь, холодный ветерок с улицы пронеся по каменным плитам, но тут двери закрылись и старик исчез. Озноб то ли от ворвавшегося ветра, то ли от странных слов Тилло тонким ручейком пробежал по спине Риса. «Ничего, справимся», – утешил себя Рис. Он и раньше выходил победителем из куда более сложных передряг, выйдет и на сей раз.
– Разведи огонь, – внезапно бросил он проходившему мимо слуге.
Тот с испуганно-растерянным видом взглянул на господина.
– Здесь, в большом зале, а затем наверху, в моей спальне, – прибавил Рис. И, подумав, добавил: – Ты разведешь огонь только здесь, в зале, а я там, наверху.
Кивком Рис указал на лестницу, ведущую наверх.
Глава 18
Рис ожидал увидеть в спальне полный разгром. Но, к его удивлению, там царил порядок – за одним исключением: от чудесной картины не осталось ничего, она погибла безвозвратно.
Хотя
– Черт возьми! – выругался по-валлийски Рис.
С мрачным видом он провел рукой по волосам.
– Что же она натворила?
Слева от себя он заметил какое-то движение. Изольда вдруг вышла из тени и, надменно скрестив руки на груди, уставилась прямо ему в глаза.
– Ну, что скажешь по этому поводу? – язвительно спросила она. – Лично я нахожу все это забавным, а ты?
– Как это понимать? – рявкнул Рис ей в лицо так, что она отшатнулась.
Если бы не огонь в ее глазах, то неизвестно, что он бы сделал. Но чертики в ее взоре заставили его действовать осмотрительнее. Несмотря на сумасбродную выходку, ему не хотелось наказывать ее. Вопреки всему, как это ни странно, Рису хотелось ее утешить и вместе с тем – убить.
– Зачем ты уничтожила картину? – воскликнул он, потрясая руками.
– Она была мне ненавистна.
– Если бы это было так, то вряд ли бы картина получилась столь выразительной и волнующей.
– И ужасной, ты забыл добавить, – усмехнулась она.
Гнев с новой силой охватил Риса. Не отдавая себе отчета, он схватил ее за руки и заговорил, сдерживая голос.
– Ты должна все исправить. Нарисовать все заново.
Она отрицательно замотала головой.
– Ты сделаешь так, как я сказал. В противном случае пеняй на себя.
Услышав угрозу, Изольда нахмурилась, но не пошла на попятный.
– Ой, как страшно! Можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Но потом не обессудь. Думаешь, что ты навеки обосновался в Роузклиффе? Так вот – ты ошибаешься!
– Черт! Черт! Черт! Мне следовало бы выслать тебя вместе с остальными.
– Так почему же ты так не поступил?
Изольда вскрикнула от боли: слишком сильно Рис стиснул ей руки.
– Потому что я хотел…
Рис отпустил ее, но не договорил. Он не собирался признаваться, что специально задержал ее – сначала как бы в роли заложницы. Но теперь она была ему слишком дорога, и он ни за что не хотел расставаться с ней.
– Ты заново нарисуешь картину, – опять сказал Рис, – или горько пожалеешь об этом.
– И не подумаю. Мне уже все равно.
Строптивый характер Изольды, как всегда, оказался сильнее ее благих намерений. Она даже не представляла всех последствий своей дикой, сумасбродной выходки.
Рис покачал головой; он вынужден был признаться, что недооценивал ее.
– Возблагодари Бога, что я не собираюсь выдрать тебя как следует. Любой другой мужчина на моем месте поступил бы именно так, чтобы вразумить тебя.
– Ноты ведь сам хвалился, что ты не «любой»…
Изольда поежилась, но не столько от страха, сколько от злой решимости идти до конца. Она уничтожила картину, она сумеет искоренить свои чувства к Рису и заодно покончить с ним самим, когда отец прискачет к Роузклиффу.