Похищенный. Катриона (др. изд.)
Шрифт:
— Он — осужденный законом мятежник, — сказал я, — и я об этом сожалею, так как считаю его своим другом. Я бы желал, чтобы им лучше руководили в молодости. На горе ему, его обвиняют также в убийстве, но обвинение это несправедливо.
— Если вы уверяете, что это так… — начал Стюарт.
— Не вы один услышите это от меня, но и другие, и в скором времени, — отвечал я. — Алан невинен так же, как и Джемс.
— О, — заметил он, — одно вытекает из другого. Если Алан не причастен к делу, то и Джемс не может быть виновен.
Вслед за тем я кратко рассказал
— Теперь, сэр, — продолжал я, — когда вы познакомились со всеми этими событиями, вы сами видите, каким образом я оказался замешанным в дела вашего семейства и ваших друзей. Для всех нас было бы желательнее, чтобы дела эти были более простые и менее кровавые. Вы поймете также и то, что у меня могут быть по этому делу такие поручения, которые я не могу дать первому попавшемуся адвокату. Мне остается только спросить вас, беретесь ли вы за мое дело.
— Мне бы не особенно хотелось браться за него, но раз вы пришли с пуговицей Алана, то мне едва ли возможно выбирать, — сказал Стюарт. — Каковы же ваши распоряжения? — прибавил он, взяв перо.
— Первое — это тайно отправить отсюда Алана, — начал я. — Думаю, что этого и повторять нечего.
— Да, я это вряд ли забуду, — отвечал Стюарт.
— Второе — это деньги, которые я остался должен Клюни, — продолжал я. — Мне нелегко переправить их ему, но вас это вряд ли затруднит. Ему следует два фунта пять шиллингов и три четверти пенса.
Он записал.
— Затем мистер Гендерлэнд, — сказал я, — проповедник и миссионер в Ардгуре. Я бы очень хотел послать ему табаку. Вы, без сомнения, поддерживаете отношения с вашими аппиискими друзьями, а это так близко от Аппина, что, вероятно, сможете взяться и за это дело.
— Сколько послать табаку? — спросил он.
— Два фунта, я думаю, — отвечал я.
— Два, — повторил Стюарт.
— Потом еще Ализон Хэсти, девушка из Лимекильнса, — продолжал я, — та, которая помогла нам с Аланом переправиться через Форт. Я бы хотел послать ей хорошее воскресное платье, приличное ее положению. Это значительно облегчило бы мою совесть: ведь, по правде сказать, мы оба обязаны ей жизнью.
— Я с удовольствием отмечаю, что вы щедры, мистер Бальфур, — сказал он, записывая.
— Было бы стыдно не быть щедрым в первый день, когда стал богатым, — возразил я. — А теперь сосчитайте, пожалуйста, сколько пойдет на издержки и на оплату вашего труда. Мне хотелось знать, не останется ли мне немного карманных денег, не потому, что мне жаль истратить всю сумму, — мне лишь бы знать, что Алан в безопасности, — и не потому, что у меня ничего больше нет, но я в первый день взял так много денег в банке, что будет не очень красиво, если на другой день я снова явлюсь за деньгами. Только смотрите, чтобы вам хватило, — прибавил я, — мне вовсе не хотелось бы снова встречаться с вами.
— Мне нравится, что вы так предусмотрительны, — отозвался стряпчий. — Но, мне кажется, вы идете на риск, оставляя такую большую сумму на мое усмотрение.
Он сказал это с явной насмешкой.
— Что же, приходится рисковать, — отвечал я. — Я хочу попросить вас еще об одной услуге, а именно — указать мне квартиру, так как пока у меня нет крова. Только надо устроить так, будто я случайно нашел эту квартиру, а то будет очень скверно, если лорд-адвокат узнает, что мы с вами знакомы.
— Можете быть совершенно спокойны, — сказал Стюарт. — Я никогда не произнесу вашего имени, сэр. Я думаю, что лорда-адвоката пока можно поздравить с тем, что он не знает о вашем существовании.
Я увидел, что не совсем удачно принялся за дело.
— В таком случае для него готовится неприятный сюрприз, — заметил я, — ему придется узнать о моем существовании завтра же, когда я приду к нему.
— Когда вы придете к нему? Повторил мистер Стюарт. — Кто из нас сошел с ума, вы или я? Зачем вам идти к адвокату?
— Для того, чтобы выдать себя, — отвечал я.
— Мистер Бальфур, — воскликнул он, — вы, кажется, смеетесь надо мной?!
— Нет, сэр, — сказал я, — хотя вы, кажется, позволили себе такую вольность по отношению ко мне. Но я говорю вам раз навсегда: я не расположен шутить.
— И я тоже, — отвечал Стюарт. — И говорю вам, употребляя ваше же выражение, что ваше поведение нравится мне все менее и менее. Вы являетесь ко мне со всякого рода предложениями, имеющими целью побудить меня взяться за ряд весьма сомнительных дел и довольно долгое время быть в сношениях с весьма подозрительными людьми. А затем вы объявляете, что прямо из моей конторы идете мириться с лордом-адвокатом! Ни пуговицы Алана, ни даже он сам не заставят меня приняться за ваше дело.
— По-моему, нечего так сердиться, — сказал я. — Может быть, и возможно избежать того, что вам так не нравится, но я вижу лишь один выход: пойти к адвокату и открыться ему. Но вы, может быть, знаете иной выход. И если вы действительно найдете его, то, признаюсь, я почувствую большое облегчение. Мне кажется, что от переговоров с лордом-адвокатом мне не поздоровится. Однако мне ясно, что я должен дать свои показания, — так я надеюсь спасти репутацию Алана, если от нее еще что-нибудь осталось, и голову Джемса, что не терпит отлагательства.
Он помолчал секунду и затем сказал:
— Ну, любезный, вам никогда не позволят дать эти показания.
— Ну, мы еще посмотрим, — отвечал я, — я умею быть настойчивым, когда хочу.
— Ах вы чудак! — закричал Стюарт. — Ведь им нужна голова Джемса! Джемса надо повесить. И Алана тоже, если бы они могли поймать его, но уж Джемса-то во всяком случае! Ступайте-ка к адвокату с таким делом, и вы увидите, что он сумеет утихомирить вас.
— Я лучшего мнения о лорде-адвокате, — сказал я.