Похититель заката
Шрифт:
И любви здесь никто уже давно не заводил. Казалось бессмысленным ограничивать себя по ночам, особенно когда ты молодой.
При всем при этом поселок был необычайно живописным. Так все говорили, кому довелось побывать в нем или увидеть со стороны. Находящиеся в ложбине несколько десятков домиков, уютно прилегали к дубово-осиновой чаще, создавая тандем искусства человека и естества природы. Конечно, со временем дома потеряли изначальный облик, обрастая залатанными стенами и крышами, но шарм поселка дает о себе знать и нынче.
Что мог поделать Джек? Продолжить жить, потеряв лучшего друга. Другого выбора у него-то и не было. Что ему до экзистенционалистов? Быть. Существовать.
– Нет ничего прекраснее и ужаснее того, что я делаю каждый день. А именно: жизни. – Говорил Джек.
Боб кивал ему в ответ, соглашаясь со всеми его словами. Ведь они были друзьями на века. Кто ж знал, что в один момент все оборвется.
Эта горькая потеря стала сводить Джеку нервы, в общем, и челюсти, в частности. Пытаясь сосредоточиться, это часто оборачивалось неудачей. Раньше Джек танцевал. Он терялся в танце. Теперь он теряется в себе. Принимая все случающееся, как дар, Джек настолько привык к приятным событиям, что не заметил, как принял пощечину от судьбы. Ему стало казаться, что пространство вокруг него больше не такое красочное, каким было раньше. Все чаще ему не хотелось заполнять его. Поход по холмам, прогулка по мостикам, торчание на скале, наблюдение за птицами – такие многозначащие для молодого парня вещи, стали все меньше его заботить. Даже катание на лыжах, которое, казалось, было занятием всей его жизни, просто исчезло из его мыслей. Холерик стал сангвиником. Надолго ли? Никто не знал, даже он сам.
После потери Боба, Джек все чаще задавался вопросом «зачем?», чем «как?». Понимая, что пора содержать семью, он должен был выбрать направление развития в жизни. И он выбрал.
Сразу после прощания с Бобом, Джеку было необходимо явиться в университет, так как был крайний день поступления. Это было самым трудным действием за всю его жизнь. Вместо того чтобы придаваться печали и скорбеть по Бобу, Джеку пришлось ехать в город. Стоя перед стендом со списком специальностей, размякший Джек никак не хотел напрягаться, поэтому выбрал специальность, на которую даже вступительные экзамены не требовались – учитель. Профиль подготовки можно было выбрать любым, и Джек выбрал: английский язык. Учитель английского языка. Что Джек выбрал, почти сразу же забыл. Поставив подпись, где надо, уставший парень поехал домой – туда, куда редко едут, и еще реже возвращаются обратно в город.
Джек жил с дедушкой. Дедушкой, которого он любил всем сердцем. Он – единственное родное, что у него осталось. Почему не было бабушки, дедушка не говорил. А что насчет родителей, то еще при его рождении они ушли топтать тропинки. И пропали. Без вести. Поэтому он вырос с дедушкой, и знал он только ее.
С другой стороны он его и не знал совсем. Дедушка мало, что говорил. Даже на вопрос «А где бабушка?», он отвечала, что нужно жить настоящим, а не прошлым. Его руки всегда были чем-то заняты. Такое ощущение, что если дедушка не будет ничем заниматься, то этот мир исчезнет. Вспашка, боронование, уборка, готовка, стирка – список можно продолжать бесконечно.
Однако с совершеннолетием Джека, дедушка стал сдавать и сильно похудел. Теперь Джека никто не кормит, даже наоборот. Обработкой земли парень никогда не занимался, и теперь перед ним стоит выбор: пахать на огороде или устраиваться на подработку в городе. Что-то предпринимать ему не хотелось, поэтому это была всего лишь дилемма. Как и с выбором специальности, Джек руководствовался принципом приложения наименьших усилий и выбрал подработку в городе. Плывя по течению, ему даже не приходило в голову, что со временем в выбранных им направлениях усилий придется прикладывать больше, а в невыбранных – меньше.
Понимая, что времени больше нет, а выживать как-то нужно, Джек устроился мойщиком посуды в закусочную. Первое и последнее, что ему нужно было делать – это мыть посуду: тарелки, ложки, кружки, салатницы, кастрюли и прочую кухонную утварь. Без перчаток его нежные руки с первого рабочего дня стали сухими, мазолистыми, кровоточащими. Вдыхая пары моющих средств, он стал кашлять. Полдня, стоя на ногах – а по-другому было невозможно мыть такое количество посуды – его колени ныли, моля о пощаде. Но Джек устал что-то выбирать. Он, как и его деушка раньше, потерялся в работе.
Другую половину дня он посещал университет, изучая английский язык. Чихать он хотел на занятия, поэтому посещал их только тогда, когда это было необходимо, чтобы его не отчислили.
Пропадая большую часть времени на работе и малую – на учебе, он все же был заперт в необходимости приезжать домой, к дедушке. Летних суток ему хватало, чтобы успевать все. Зимой же он ничего не успевал. Солнце вставало после девяти, а садилось уже к пятнадцати. В университете его понимали, но на работе пожимали плечами. Поэтому Джеку приходилось сводить концы с концами. Растягивая запасы с лета, к весеннему солнцестоянию и без того худой Джек сильно тощал.
Соседи-пенсионеры общались друг с другом, но не так тесно, как можно было бы, находясь в узком сообществе. В самые сложные моменты Джек и его дедушка принимали поддержку посельчан, но в остальном – в поселке все сидели по своим домам или работали на своих огородах. Боб – был последним молодым человеком, кроме Джека. Теперь младше него нет никого, а старше весь поселок – две овдовевшие женщины предпенсионного возраста, мужчина, сошедший с ума, и находящихся под опекой своего дяди, и пожилые.
Кроме Джека, уже давно никто не ездит в город на работу, лишь изредка выбирается в магазин за необходимыми вещами. В поселке считалось опасным ездить часто в город. Кто-то считал, что не следует злить похитителя заката своей храбростью. Кто-то говорил, что не нужно лишний раз рисковать вернуться домой слишком позднее следованного.
Джек и вправду рисковал нарваться на опасность. Автобус, следующий прямиком до поселка, приезжал раз в час, что не сказать о закате, который не спрашивал разрешения Джека и каждый день смещался на четыре минуты. В результате этого парню все-таки приходилось включать смекалку и просчитывать безопасное время для возвращения домой. Если не считать несколько случаев, когда Джек забывался и приходил в себя после заката, он неплохо справлялся. Например, когда он подъезжал к поселку, стало смеркаться. Понимая, что просчитался, он не стал выходить из автобуса и поехал в город. В этих же редких случаях он оставался ночевать на городском вокзале. Он очень уставал, поэтому валился с ног и не обращал внимания на условия, в которых находится.
Время шло, и Джек осваивался в новой для него повседневности. Наивности в нем уже не было. День за днем чередовались так быстро, что Джеку казалось, что не день, а год сменяется годом. Медленно, но верно, Джек отходит от потери Боба.
Глава 2. Что сильнее: привычка или любознательность?
Сильнее конечно любознательность. И лучше всего это было известно Джеку. Поэтому он выработал привычку не проявлять любознательность.
Люди все принимают как данность, иногда не понимая, что нужно приложить труд, чтобы жить. Потерявшись в реальности, все вещи кажутся такими, какими должны быть. Но какими они должны быть? Никто этого не знает. Но Джек чувствовал, что в самые сложные моменты своей жизни понимает сложность мира. Ему важно осознавать новизну дня, иначе он затеряется в безысходности суток.