Поход без привала
Шрифт:
У немцев порвалась связь, нарушилось управление войсками. Началась неразбериха — преддверие паники. Враг снимал с передовой свои части, поворачивал их против Грецова. На Барабаново была перенацелена вся вражеская авиация. Грецову пришлось туго. Он рассредоточил танки и прекратил активные действия. Зато легче стало гвардейцам Баранова. Едва исчезла вражеская авиация, они овладели деревней Умрыщенки. 112-я танковая дивизия тоже пошла вперед. Фашисты с трудом затыкали теперь бреши, возникавшие то в одном, то в другом месте. Павел Алексеевич
Белов не удивился, когда узнал, что фашисты вновь захватили Барабаново, вытеснив оттуда заслон, оставленный Грецовым. Это естественно. Немцы задохнутся без единственной своей артерии. Они стянули в Барабаново сорок танков и полк мотопехоты — все, что у них было свободного. Теперь все силы противника введены в бой, резервы задействованы. И смотрят немцы не вперед, на Каширу, а назад, в свой тыл. Барабаново им удалось вернуть, но они не знают, что туда подошли уже подразделения Осликовского, что генерал Белов не спешит с решающим ударом только потому, что ждет темноты.
Когда ночь согнала с неба фашистскую авиацию, полковник Грецов повернул назад свой отряд и атаковал Барабаново с запада. А 2-я гвардейская кавдивизия — с востока. Гитлеровцы оказались между молотом и наковальней. Бросив технику, они хлынули по дороге на Мордвес. Танки Грецова ворвались в населенный пункт.
Дождавшись этого момента, Белов отдал несколько коротких распоряжений. Грецову — всеми силами удерживать Барабаново. Осликовскому — наступать на Пятницу с востока и юго-востока. Баранову — взять Пятницу ночным штурмом.
У врага значительные потери, он частично деморализован. Не очень уверенно чувствует себя солдат, слыша стрельбу и справа, и слева, и за спиной. Фашисты измотаны боем и неопределенностью. Их генералы не знают, что предпринять.
Плод созрел, пришло время сорвать его.
14
В телефонной трубке звучал взволнованный голос Милославского:
— Товарищ генерал, прошу приехать в Ступино. Комиссару плохо, а от госпиталя отказывается.
Павел Алексеевич колебался: начальника штаба нет, все нити управления в одних руках… Но там боевой товарищ…
— Машину мне! — приказал генерал.
Ночная поездка по эскадронам не прошла для Щелаковского бесследно. Он лежал под шинелями осунувшийся, с запекшимися губами. Белова встретил смущенной улыбкой:
— Извини, в самое неподходящее время из седла вылетел. Еще день-другой — и встану.
— Всерьез лечиться надо, Алексей Варфоломеевич.
— Потом, когда на фронте полегчает.
— Разговаривай поменьше, вредно тебе. Немедленно поедешь в Москву. Машина готова.
— Я и здесь, Павел Алексеевич…
— Нет! — Голос Белова звучал сухо и резко. — Никаких возражений! Дело — прежде всего.
Щелаковский вздохнул, покосился на санитаров, державших носилки, протянул генералу мягкую горячую руку:
— До встречи, командир!
Когда тронулась с места и исчезла в ночной мгле крытая автомашина, Павел Алексеевич почувствовал себя одиноким. Не было рядом двух надежных товарищей, с которыми можно посоветоваться, поделиться тревогами и сомнениями.
Возле генерала остановился Милославский. Теперь он замещает комиссара. Кровь горячая — холод его не берет. Шинель внакидку, сдвинутая на затылок шапка открывает большой, с залысинами лоб.
— Оденьтесь, — строго сказал Белов. — Недостает еще, чтобы и вы слегли.
— Хочу к Баранову поехать.
— А здесь что, дел мало?
— Там сегодня главное. Деревня Пятница…
— Правильно, однако вам лучше остаться на месте. Для общей пользы. А туда пошлите опытного политработника. Чтобы вместе с бойцами — на штурм.
— У меня сейчас помощник начальника политотдела по комсомолу из блиновской дивизии.
— Его и отправьте.
— Кошевой! — позвал Милославский.
Из соседней комнаты появился старший политрук: невысокого роста, крепко сбитый, в длинной шинели, полы которой почти закрывали каблуки сапог.
— Слушаю!
— Баранов готовит штурм Пятницы. Поезжай сейчас же туда.
— Я готов,
— С комсомольцами поговори перед боем. Проверь, как патроны, гранаты. Если что — сразу докладывай в дивизию и сюда. Поможем.
— Будет выполнено.
— Ну, Коля, удачи тебе! — напутствовал старшего политрука Милославский…
Для ночного штурма генерал Баранов выделил три эскадрона автоматчиков. Люди поспали несколько часов, получили горячий приварок. Патронов и гранат — без ограничения.
Пользуясь темнотой, бойцы скрытно приблизились к окраинам Пятницы. Фашисты, как выяснилось потом, отдыхали в избах, оставив на морозе лишь усиленное боевое охранение.
Незадолго до полуночи взвились в черное небо ракеты. Сразу застучали сотни автоматов. Поливая свинцом избы, бойцы с трех сторон ворвались в деревню. Полетели гранаты. Их бросали в окна домов, в погреба и сараи. Очумевшие со сна фашисты толпами валили на улицу, под автоматные очереди. Визжали от ужаса, падали, метались. Но их было много, гораздо больше, чем гвардейцев.
Баранов докладывал: в Пятнице рукопашный бой. Немцы отходят к центру деревни. Там у них танки, там скопилась сильная группа.
— Перекрывай дорогу на Мордвес! Они туда бросятся. И усиливай нажим с фронта. Вводи все резервы, Виктор Кириллович! Еще немного, и они побегут!
— Я сам чую! — басил в трубку Баранов. — Князева посылаю! Князев им жару подсыпет!
Павел Алексеевич вышел на улицу. Ночь морозная, с ветерком. Потоптался у входа на КП, прислушиваясь к стрельбе. Трудно определить что-либо по звукам. Но стрельба отдалялась, это точно.