Поход
Шрифт:
– Сам. Иначе кто под него деньги поставил бы? В общем, с того момента появилась у Ветлугина идея на большую дорогу пойти. Но с этим вышла незадача - то ли у Ветлугина самого умения мало было, то ли амулет слаб, но хватало его действия минут на пять, не больше. Если на дороге, где люди по одному не ездят, грабежом заниматься…
– Можно не успеть - и в разгар драки в человека превратиться, - закончил я за него.
– Верно. А в обычном виде боец из него как из дерьма пуля. Поэтому стал он прислушиваться к разговорам в своем трактире, выбирать расторговавшихся купцов и подсыпать им снотворное. А потом через окно лезть. Двоих так порвал, ума же хватило забирать не все деньги.
– Отчего все и были уверены, что это нечисть. Так?
– уточнил я.
– Верно, - опять кивнул староста.
– Так и решили. Затем его служанка увидела, как он кому-то сыплет порошок в графин. Она девкой не великого ума была, скорей всего, даже и не поняла, в чем дело. Но Ветлугин решил перестраховаться. Купца рвать не стал, а девчонку домой отослал и по пути разорвал. Спасла она того купца, сама не ведая. Ну а дальше все ясно. Купца с приказчиком порвал. Когда приказчика рвал - в человека превращаться начал, вот и не закончил. Верно вы подметили: времени ему не хватило.
Староста выпил еще стакан морса, затем спросил у Лари:
– Теперь вы мне расскажите, что же это такое наш Ветлугин выиграл?
– Был в свое время на востоке такой кочевой народ - джур-урдэ, - взялась рассказывать тифлингесса.
– У вас на западе называли их арлингами. Арлинги разводили лошадей, брали полон, грабили и торговали рабами. Поклонялись они не богам, не силам природы, а демону шестого плана, сеньору и владыке над демонами мести и злобы, Ава-Адону, который их племя и опекал лично.
– Куратор, типа?
– уточнил я.
– Вроде того, - кивнула Лари.
– Ему приносились жертвы - каждый пятый пленный, а если не было пленных, то первые три девственницы народа, достигшие совершеннолетия с праздника высоких трав.
Она усмехнулась, затем сказала:
– На самом деле Ава-Адону на их девственность, равно как и пол, глубоко плевать. Но это мелочи уже. Подробности. В общем, народ этот, арлинги, жил себе понемногу, пока с востока, с каких-то дальних островов, не пришла раса сикомэ, перебравшись на материк.
– А это еще кто?
– спросил жандармский вахмистр, с недоумением нахмурившись.
– Это раса такая, - еще раз сказала Лари.
– Как вы говорите - гуманоидная. Похожие на людей. Но раса не человеческая. Во всяком случае, от контактов сикомэ с людьми детей не бывает. Равно как и с эльфами, гномами, половинчиками и всеми прочими. Происхождения они непонятного. Похожи на высоких, узколицых, узкоглазых жителей востока. Занимаются лишь войной, нанимаясь дружинами к окрестным правителям. Воины они отборные. Ничем другим не знамениты, кроме редкой воинственности и того, что убивают мучительски всех пленных.
– Что-то я слышала про них, - вмешалась Маша, до сего момента молчавшая.
– Вроде как злобные они невероятно. И всех пленных приносят в жертву.
– Нет, в жертву они вообще никого не приносят, - отрицательно покачала головой Лари.
– Они, кажется, вообще богов не имеют. Сами они в плен не сдаются, в безнадежном положении дерутся, пока их не убьют. Не попадают в плен даже их женщины и дети. Сами же, убивая пленных, считают, что оказывают им услугу, смывая их страданиями их же позор. Если воин выжил в плену, то он от этого страшно мучается, и его ждет ужасное посмертие, и лишь его мучительная смерть вернет утраченную честь. Вот и помогают, чем могут. Сикомэ даже в работорговле не замечены: всех попавшихся к ним убивают.
– И гражданских?
– удивился староста.
– Нет у них гражданских, - пояснила Лари.
– Их гражданские кончают с собой, чтобы в плен не попадать.
– И какая связь с этими… арлингами?
– вернул жандарм разговор в нужную колею.
– А очень простая, - вернулась к предмету разговора отвлекшаяся было Лари.
– Столкнулись сикомэ с джур-урдэ. Причем по вине последних. Сикомэ прислали к ним какое-то посольство, а арлинги его в жертву принесли Ава-Адону. Одни других стоили, и, как вы говорите, нашла коса на камень. Началась война, в которой арлинги были почти истреблены. Тысячный Улхо повел остаток племени на запад, но там они уперлись в великое озеро Балхчу. Сикомэ прижали их к берегу, кочевники же арлинги даже плотов не знали. Да и плоты там делать не из чего - сплошь трава и степь до горизонта. В общем, Улхо принес в жертву Ава-Адону всех женщин, стариков и детей, что с ним шли. Всех, кто не мог встать в строй в последней битве. Взамен же последние жрецы изготовили амулеты, которые позволяли превращаться каждому воину, имевшему хоть проблеск магической силы, в аватару Ава-Адона - в бхута. Кто-то мог продержаться в таком облике дольше, кто-то меньше.
– А что за бхут такой?
– спроси жандарм.
– Бхут - это что-то вроде вурдалака и оборотня одновременно. Сильный, быстрый, только пасть длиннее, почти как у оборотня полупревращенного, и хвост есть, - объяснил уже я.
– По крайней мере, так его в книжках описывают. Разглядеть толком и не получилось.
– И что?
– спросила Маша.
– А то, дорогая моя, что это им не помогло. Сикомэ все равно победили в битве и вырезали джур-урдэ до последнего человека. Часть амулетов пропала, но какое-то количество все же нашло дорогу к новым владельцам. Кабатчику достался один из них. И он решил поправить свои дела. Поправил, кстати?
– спросила Лари у старосты.
– Вроде как поправил, - подтвердил тот.
– Денег у него уже хватало с запасом - и чтобы со ссудой рассчитаться, и чтобы еще один трактир открыть.
– Кому теперь трактир пойдет?
– Брату его двоюродному. Лесничествует у нас. Достойный человек, - сказал староста.
– А вы теперь как планируете?
– Нам дальше надо. Мы вообще-то с другим заданием ехали, у вас задержались, - взял я инициативу на себя.
– С утра пораньше завтра покатим дальше. Что там по дороге слышно?
– Ну про очередную тварь, что на обозников нападает, это вы слыхали, говорили, - начал перечислять вахмистр как лицо, следящее за дорогами.
– Дальше вроде тихо было, но вот после Бродов, по слухам, банда шалить начала. Человек десять их, назвались «Ласками».
– Из аборигенов, что ли?
– спросил я.
Только банды из аборигенов имели привычку присваивать себе какие-нибудь имена. Бандиты из пришлых такой склонностью к бахвальству и саморекламе не страдали, а все больше интересовались практической стороной разбоя.