Поход
Шрифт:
Однако здесь он видел бессмысленную жестокость, жестокость ничем не оправданную, жестокость только за то, что человек не поверил в то, во что веришь ты. В степи очень терпеливо относились к чужим верованиям, поэтому там не могли себе и представить, что войны могут быть из-за религиозных разногласий.
— Нет, такая власть мне не нужна, — покачал головой Баст. — Но когда все же должен появиться ваш Великий Маг?
— Этого никто не знает. Может, сегодня, а может, и завтра. Он сам это решает.
— Давай укладываться на отдых, — предложил Баст. — Нам завтра предстоит долгий путь. Возможно, я как-нибудь еще и загляну к тебе, чтобы попробовать
ГЛАВА 8
ВЕДЬМА
Пророк очнулся на лесной поляне. Травянистую проплешину окружали большие, покрытые сизым мхом валуны. Деревья уходили высоко в небо — так, что он даже не мог толком разглядеть их верхушки. Баст не любил леса, не любил, потому что лес был для него непривычен, а значит — опасен.
Посреди поляны горел огромный костер, языки пламени взлетали вверх и с треском швыряли в небо снопы искр, которые устремлялись во тьму и, казалось, становились новыми звездочками. А перед костром в странном танце извивалась его новая знакомая.
Ее тяжелые волосы пышной копной взлетали в воздух и перекатывающейся волной падали обратно. Крепкое тело извивалось с какой-то несвойственной человеку гибкостью. Музыки Баст не слышал, но ощущал ее присутствие, а может, это было просто создаваемое ее телом движение воздуха. Как-то раз Баст участвовал в исцелении человека после укуса паука… В степи водились пауки, которых там называли варти. Это были большие существа, покрытые гладкой блестящей шерстью. На людей они нападали редко, да и люди умели от них хорошо защищаться. Но вот случайный укус такого восьмилапого мог лишить человека движения, парализовать его. Способ лечения в таком случае был один: музыка и танец. Музыканты со своими инструментами садились в круг, в середину которого выводили больного. Перед больным вставала девушка или молодой человек, в зависимости от того, какого пола был больной, и они начинали танец.
В основном, этот танец состоял из грациозных прыжков и плавных переходов с места на место по кругу. Музыка тоже была очень разной: во время переходов она была задумчивой и мелодичной, а во время прыжков выплескивала целый фонтан энергии и эмоций. Больной, который до этого, может быть, не танцевал никогда в жизни, под воздействием музыки, глядя на своего партнера, начинал выделывать изумительно красивые и грациозные па. И в данном случае складывалось такое впечатление, что происходит нечто подобное…
Сначала девушка кружилась довольно далеко от Баста, но постепенно круги становились все уже, девушка все ближе и ближе придвигалась к Пророку. Время от времени его начали касаться бахрома на ее одежде и развешанные на ней бусины. Вот раз, а затем еще раз по лицу скользнули ее шелковистые волосы. Баст почувствовал, как в нем начинает рождаться желание схватить ее, подмять под себя, насладиться ею. Родившись глубоко в паху, вожделение горячей волной разливалось по всему телу.
Семейные отношения у степняков были не очень сложные. Первую жену для сына выбирали родители. Это происходило, когда мальчику исполнялось десять лет. В десять лет и происходило обручение мальчика с девочкой, его ровесницей. После этого мальчика отправляли на три года жить в стан его будущих родственников, чтобы он сразу привык к ним, к их обычаям, к их укладу. Домой в этот период мальчик наведывался только на праздники или по каким-то чрезвычайным событиям. По прошествии трех лет свадьбу уже можно было сыграть в любой момент по обоюдной договоренности.
Следующих жен мужчина уже выбирал себе сам. В дополнение к женам, можно было еще брать наложниц, которые мало чем отличались от жен: дети от наложниц обладали теми же правами, что и от жен, а сами наложницы после смерти хозяина получали свободу и какую-то — правда, небольшую — долю наследства.
Зато при такой свободе выбора женщин мужская неверность каралась смертью. Неверность жены могла тоже караться смертью, но только в том случае, если эта измена совершалась ею по доброй воле. В суровых условиях степи женщину могло похитить и враждебное племя, где она непременно становилась наложницей. Обычно муж прилагал все усилия, чтобы отбить жену обратно или хотя бы выкупить ее. Случалось, он получал жену обратно уже с новой жизнью в лоне. В таких случаях родившийся ребенок ни в правах, ни в чем-либо другом не отличался от родных. В степи был дорог каждый человек.
Когда Баст вошел в возраст обручения с первой женой, он был уже сиротой и проживал среди жуков, поэтому этот обычай прошел мимо него. Когда же он стал жить с людьми, то его жизнь была столь насыщенна событиями, что на женитьбу уже не хватало времени. У него были наложницы, но закон не требовал соблюдать верность наложницам.
Он чувствовал, что танцовщица тоже горит желанием: ее аура накалилась и приобрела красновато-золотистый оттенок. В ее желании он чувствовал что-то животное, безудержное. Она призывно касалась его руками, волосами, одеждой, сосками раскачивающихся грудей.
И он не удержался. Баст схватил женщину и начал срывать с нее одежды. Под его сильными, обезумевшими рукам ткань с треском рвалась, но он не обращал на это внимания, одновременно резкими движениями скидывая и свои собственные одеяния. И вот их обнаженные тела сплелись в тугой узел…
Она не сопротивлялась. Но ее тело продолжало под ним извиваться все в том же танце. И это еще больше возбуждало его. Он вошел в нее и мог бы просто лежать без движения, так как замысловатые движения ее таза, бедер, туловища, ног сделали бы все остальное за него. Но он тоже забился в танце необузданной страсти и очень скоро буквально выстрелил в нее своим живительным семенем.
Это снизило накал чувств. Он случайно поднял взгляд и вдруг обнаружил, что лежит у костра, вокруг которого собралось около дюжины полуобнаженных и обнаженных женщин. В основном, женщины и возрастом и внешностью напоминали хозяйку лесного дома, но было и несколько почти старух, нагота которых была и отвратительна, и грязно-похотлива. Все женщины извивались в плавных движениях танца, наподобие того, который только что танцевала перед ним лежащая рядом женщина.
Это заставило Баста не то чтобы позабыть о своей партнерше, но отвлекло на какое-то время его внимание. Он поднялся и оказался стоящим в центре круга, совершенно обнаженным, с восставшим мужским достоинством.