Походный барабан
Шрифт:
Настроение на галере изменилось. Согласившись потребовать выкуп за пленников, команда была теперь начеку. На корме появились вооруженные люди, а другие расположились вдоль бортов. С этого мгновения стража будет оставаться на своих постах круглые сутки, пока мы не окажемся в безопасности, уйдя в море.
Чужой, таинственный берег искушал меня. Я взволнованно прислушивался к шепоту моря, набегающего на песок, к поскрипыванию корабля, к легкому пошлепыванию волн о борт, к размеренным ударам ходящих взад-вперед весел.
Какая участь ожидает меня здесь? Какие девушки будут соблазнять меня, смеяться надо мной и бросать меня? Какое счастье я могу здесь найти? Какую тайну? Среди чужой, благоуханной ночи я чувствовал, как поднимается во мне нетерпение, страстное стремление оказаться на берегу, побродить в одиночестве среди деревьев, окаймляющих песчаный берег…
На корму снова пришел Вальтер — вместе с Эриком, старшим из финнведенцев, Сервоном-галлом и другими.
Редуан стоял, Азиза рядом с ним. Вальтер угрожающе уставился на него, но пленник был не из таких, кого может запугать обыкновенный пират.
— Мы пошлем трех человек в Малагу, — сообщил ему Вальтер. — Если они не вернутся, ты будешь предан смерти, и девчонка тоже… через некоторое время…
Редуан снял с пальца кольцо.
— Твои люди останутся в живых, если поступят так, как я скажу, и если в Малаге они передадут это кольцо Хишаму ибн Башару. Пусть скажут ему, что я настаиваю на тайне и на немедленной уплате.
— Тайне?
— А ты что, хочешь, чтоб на тебя навалился десяток галер? Конечно, все должно остаться в секрете.
Вальтер принял такое объяснение, но меня оно заставило призадуматься. Мне казалось, что у Редуана была и другая причина сохранить тайну, какое-то соображение, связанное то ли с Азизой, то ли с ним самим.
— Ладно, говори, сколько ты хочешь получить.
Вальтер медлил, а я наблюдал за ним с раздражением и презрением. Мелкий человечишко, привыкший иметь дело с ничтожными суммами и никчемными людьми. Он представления не имел, какой выкуп запросить; не знали этого ни Эрик, ни Сервон.
— Я запрошу од… — толстяк, видимо, набрался наконец храбрости: — Я запрошу три тысячи динаров!
Цифра вырвалась у него почти непроизвольно: он был напуган собственной дерзостью.
Редуан отрывисто, раздраженно рассмеялся:
— Ты глупец и из меня хочешь сделать глупца! Ты думаешь, я какой-то презренный купчишка, что просишь за меня выкуп, как за раба?
У нас дома за выпивкой как-то шел разговор о выкупе…
— Десять тысяч, — вмешался я, — десять тысяч — вот цена, которую запросил бы я, и так мало лишь потому, что небольшую сумму можно быстро собрать и доставить на место.
Редуан был доволен. Он заметил, явно забавляясь:
— Капитан, ты правильно сделаешь, если уступишь свое место вот этому юноше. Он больше годится в пираты, чем любой из вас!
Вальтер бросил на меня уничтожающий взгляд. Все это ему тем более не нравилось, что разговор слышали его люди. Сервона вначале напугала жуткая сумма — три тысячи динаров, но сейчас, когда пленник согласился на десять, галл посматривал на своего главаря уже сердито.
— Ладно, так тому и быть, — сказал Вальтер; его маленькие глазки пылали злобой. — И за этими деньгами пойдешь ты, а с тобой Эрик и Сервон.
— Я останусь здесь, — покачал тяжелой головой галл. Он смотрел мимо Вальтера, на Азизу. — Пусть идут братья.
— Так будет лучше, — согласился и Эрик.
Редуан был доволен:
— Никакой беды с вами там не случится. Хишам ибн Башар искушен в таких делах. Он человек старый, но разум его все ещё быстр. Объясни ему, как обстоит дело, и он сделает все, что нужно.
Из одежды, захваченной с разграбленного корабля, я отобрал то, что показалось мне самым лучшим, и оделся, полагаю, как высокородный мавр, следующий моде. Нашелся там и меч — прекрасное оружие, причем такое, которым я хорошо умел пользоваться.
Переодевшись, я вернулся на палубу, и удивленный вздох Азизы сполна вознаградил мои усилия. Даже Вальтер был изумлен и ошарашен.
Когда я в последний раз предстал перед ним, у меня появился соблазн — прирезать его сейчас же, на палубе его собственного корабля. Я сразу возненавидел его за то, что он нагло ограбил меня и обратил в рабство, заставил работать на свою шайку тявкающих дворняжек. Когда придет мой час, они заплатят за все и горько раскаются в своем обращении со мной.
Однако мне нельзя было забывать о главной цели: найти способ добраться до Кипра и освободить отца, если он в плену, или узнать о его судьбе… какой бы она ни была.
А потом мы вместе вернемся и выразим свое почтение барону де Турнеминю…
Но сейчас передо мной, у самых ног, лежала земля моих снов. Здесь были Гранада, Севилья, Толедо и Кордова… Как долго я во сне и наяву грезил этими городами! Ибо я хотел жизни более широкой и содержательной, чем могло предложить мое родное бретонское побережье. Проложить свой путь в более просторный мир, больше увидеть, больше узнать, стать чем-то большим. Такова была моя мечта.
Уже сейчас я кое-что узнавал и понемногу становился иным. Одежда, которую я сейчас надел, была много лучше любого из тех нарядов, что мне доводилось носить раньше, но одежда — ещё не все… Я с завистью наблюдал, как изящно держится Редуан. На такие вещи мне следует обращать внимание, ибо нужно многому ещё научиться…
День уже занялся над морем, когда мы высадились на берег. Взглянув на свое отражение в лужице спокойной воды сразу за линией прибоя, я вдруг понял, что мне нечего бояться сравнения с кем бы то ни было. Теперь я стал выше ростом, чем когда попал на галеру, и несравненно сильнее. Месяцы тяжкой работы на весле заметно расширили мою грудную клетку и плечи; руки бугрились мускулами.
В широких черных шароварах, черных сапогах из лучшей кордовской кожи, дымчато-голубом шелковом тюрбане, в плаще из темно-синего сукна, накинутом на белую шелковую рубашку, и с темно-синим кушаком я выглядел этаким мавританским щеголем. Под плащом на мне была парчовая куртка, золотистая с голубым, длиною до пояса. Рядом со мной финнведенцы в своих кожаных куртках выглядели неряшливыми оборванцами.