Походы Александра Македонского
Шрифт:
О том, каких взглядов на воспитание придерживался великий учёный, лучше всего ответил он сам, в «Этике Никомаха»: «Ясно, что ни одна из нравственных добродетелей не врождена нам по природе, ибо всё природное не может приучаться к чему бы то не было. Так, например, камень, который по природе падает вниз, не приручишь подниматься вверх, приучай его, подбрасывая вверх хоть тысячу раз; а огонь не приучится двигаться вниз, и ничто другое, имея по природе некий образ существования, не приучится к другому.
Следовательно, добродетели существуют в нас не от природы и не вопреки природе, но приобрести их для нас естественно, а благодаря приучению, мы в них совершенствуемся.
Далее,
Потому-то нужно определить качества деятельностей; в соответствии с их различиями различаются и устои. Так что вовсе не мало, а очень много, пожалуй даже всё, зависит от того, к чему именно приучаться с самого детства» (II,1).
Из этого следует, что усвоение основных норм и понятий, необходимых для жизни, должно производиться, по Аристотелю, не путем простого заучивания, а путем приучения, т. е. частой практикой. Не менее важно также указание философа на то, что в процессе обучения должны быть учтены природные данные и особенности воспитуемого. Таким образом, тот результат, который возникает по итогам воспитательной практики, не является порождением природных данных или только следствием привитых привычек, но соответствующим синтезом того и другого.
Я не буду подробно разбирать теоретические воззрения великого философа по данному вопросу, это заняло бы уйму времени, да и не они являются целью данной работы. Отмечу лишь, что, исходя из сообщения Плутарха, Александр в совершенстве «усвоил учения о нравственности и государстве». Усвоить-то усвоил и выводы сделал, а когда стал повелителем огромной державы, то поступил с точностью наоборот, что тот же Плутарх и засвидетельствовал: «Он не последовал совету Аристотеля обращаться с греками как предводитель, заботясь о них как о друзьях и близких, а с варварами как господин, относясь к ним как к животным или растениям, что преисполнило бы его царство войнами, бегством и тайно назревающими восстаниями» [9] .
9
О судьбе и доблести Александра. Речь первая, 6.
Плутарх делает очень интересное наблюдение, когда рассуждает о том, что политические воззрения Александра оказались гораздо ближе к системе взглядов основателя стоической школы Зенона (490 до н. э. – 430 до н. э.), чем Аристотеля. Воззрения эти «сводятся к единственному положению – чтобы мы жили не особыми городами и общинами, управляемыми различными уставами, а считали бы всех людей своими земляками и согражданами, так чтобы у нас была общая жизнь и единый распорядок, как у стада, пасущегося на общем пастбище. Зенон представил это в своих писаниях как мечту, как образ философского благозакония и государственного устройства, а Александр претворил слова в дело» [10] .
10
О судьбе и доблести Александра. Речь первая, 6.
Здесь Плутарх не совсем точен, поскольку Великий Македонец только начал претворять слова в дело, а до логического конца довести его не сумел, помешала смерть. Но то, что он начал проводить идеи Зенона в жизнь, железной рукой ломая сопротивление как своих соратников, так и входивших в царское окружение эллинов, сомнению не подлежит. Курций Руф вкладывает в уста Александра такую фразу: «Одинаковы должны быть и права всех, кто будет жить под властью одного царя…» (X,3,14). Вот он, главный принцип внутренней политики завоевателя, который впоследствии будет озвучен перед недовольными македонцами. Как видим, данный принцип идёт вразрез с тем, что говорил Аристотель.
Забавно, но процесс воспитания Александра, известного на востоке как Искандер Двурогий, нашёл отражение и в арабской литературе. Например, в «Книге занимательных историй» сирийского учёного Абуль-Фараджа есть интересная притча под названием «Секрет»: «Аристотель наказал Александру Македонскому: – Свои секреты никогда не сообщай двоим. Ибо, если тайна будет разглашена, ты не сможешь потом установить, по чьей вине это произошло. Если ты накажешь обоих, то нанесешь обиду тому, кто умел хранить секрет. Если же простишь обоих – снова оскорбишь не виновного, ибо он не нуждается в твоем прощении» [11] . Как видим, здесь смешались греческий колорит и восточная мудрость.
11
Абуль-Фарадж. Книга занимательных историй. М.—Л.: Государственное изд-во художественной литературы, 1961. С. 7.
Теперь обратим внимание на любимые науки царевича, к которым он на протяжении всей жизни испытывал интерес, регулярно применяя на практике полученные знания. Речь идёт о географии и медицине. Здесь сказалось огромное влияние Аристотеля, подтверждение чему мы находим у Плутарха: «Мне кажется, что и любовь к врачеванию Александру более, чем кто-либо другой, внушил Аристотель. Царь интересовался не только отвлеченной стороной этой науки, но, как можно заключить из его писем, приходил на помощь заболевшим друзьям, назначая различные способы лечения и лечебный режим» (8).
Географию, как и медицину, Александр знал и любил. Войска под его командованием прошагали тысячи километров, но завоевателя тянуло всё дальше и дальше на Восток. В итоге он оказался в тех местах, куда с легендарных времён Диониса не заходил ни один грек. В обозе базилевса ехала целая армия учёных, которая составляла описание тех земель, по которым проходили победоносные македонские войска. Вполне вероятно, что и сам царь принимал иногда участие в их работе, ибо всегда испытывал живой интерес к окружающему миру. Македонию, страну, где он родился, Александр теперь рассматривал как одну из частей своей громадной империи, а на империю смотрел как на составляющую часть Ойкумены. Для того времени это был совершенно новаторский подход к пониманию роли своего государства, которое воспринималось теперь как часть окружающего мира и не более того.
Вновь вернемся к поэмам Гомера Ахиллесу и Александру: «Он считал, и нередко говорил об этом, что изучение „Илиады“ – хорошее средство для достижения военной доблести. Список „Илиады“, исправленный Аристотелем и известный под названием „Илиада из шкатулки“, он всегда имел при себе, храня его под подушкой вместе с кинжалом, как об этом сообщает Онесикрит» (Плутарх, 8). Когда после победы при Иссе Александру принесли драгоценную шкатулку и сказали, что это самая прекрасная вещь из захваченной добычи, царь тут же заявил, что будет хранить в ней «Илиаду». Но дело даже не в шкатулке, а в том, что учитель, видя страстное увлечение своего ученика творением Гомера, взял на себя труд исправить и переработать это гениальное произведение. Царевич был знаком с эпосом Гомера и до приезда Аристотеля, но последнему, судя по всему, захотелось передать ученику все краски и оттенки поэмы. Попытка увенчалась успехом, поскольку именно эта редакция отправилась с Александром в поход на восток.