Похорони Меня Ложью

Сото С. М

Я кусаю внутреннюю сторону щеки, пока не чувствую вкус крови, пытаясь сдержаться, но слова все равно приходят.

— Есть ли кто-нибудь, кого вы любите в этом мире, Поппи? — я ядовито выплевываю ее имя. — Есть ли кто-нибудь, кого вы любите всем сердцем?

Она сглатывает.

— Конечно, есть.

Я улыбаюсь. Улыбка холодная и отстраненная, не похожая на меня.

— Надеюсь, вы потеряете этого человека самым ужасным образом. Надеюсь, что боль, которую я чувствую каждую минуту каждого дня, вы испытаете в десять раз сильнее. А теперь отвезите меня

в мою палату, или пожалеете об этом, — шиплю я, и в моем голосе звучит что-то зловещее.

Это что-то новенькое. То, на что я даже не знала, что способна.

Доктор Астер прерывисто вздыхает от моей вспышки, ее тело напрягается от тона моего голоса, беспокойство освещает ее глаза. В этот момент я не могу сказать, беспокоится ли она обо мне или о себе из-за моей вспышки.

— Гэри. — она откашливается, ее глаза ни разу не отрываются от меня, а я не отрываю от нее своего ненавистного взгляда. — Пожалуйста, отвезите мисс Райт обратно в ее палату. Спасибо.

Я молча киплю от злости всю дорогу до палаты. Если бы во мне было больше борьбы, я бы буквально отбивалась бы от Гэри и без всяких угрызений совести врезала бы кулаком в лицо доброму доктору.

Как она смеет говорить мне такие вещи? Она меня не знает. Она ничего не знает о моей жизни.

Вибрируя от ненависти, я варюсь в палате Бог знает сколько времени. В том-то и штука, что я застряла здесь. Мое чувство времени отключается, когда мне больше нечего делать, кроме как спать, есть и смотреть в пустые стены. Теперь я понимаю, почему так много людей хотят быть с другими. Они хотят взаимодействия, как и я. Я жажду этого. Но быть с другими небезопасно, особенно сейчас.

После загадочного комментария той женщины, гадания на картах таро и того возможного наблюдения, я не уверена, кому можно доверять. Если она работает с ним, то сколько других тоже работают на него? И доктор Астер, она тоже в этом замешана? Может, для этого и существует блокнот? Она ведет записи для остальных парней.

Тихий стук в дверь выводит меня из паранойи, и когда я вижу, кто это, мне хочется застонать. Черт, разве этого недостаточно для одного дня психоанализа?

Доктор входит в комнату, выглядя немного неуверенной. Она поправляет очки на носу и расправляет плечи, сцепив руки перед собой.

— Маккензи, я хочу извиниться, если расстроила вас. В любом случае. Это не входит в мои намерения.

— Если? — я смеюсь, но без юмора.

— Да. Если я перешла черту, мне очень жаль.

— Ну да, вы перешли черту — огрызаюсь я, вспоминая все те гадости, которые она наговорила. — Так что вы можете забрать свои извинения и немедленно отвалить.

Очевидно, приняв мои слова за приглашение, а не за отказ, она хватает стул и подтаскивает его к кровати. Когда она садится, закинув ногу на ногу и положив руки на колени, я понимаю, чего ей не хватает. Блокнота. Нет блокнота.

По какой-то причине это охлаждает негодование, поднимающееся изнутри. Я откидываюсь на подушки на кровати

и чувствую, как мое сердце замедляет свой сердитый бег в груди.

— Я бы хотела начать все сначала. Может быть, поговорим о чем-нибудь другом, кроме вашей сестры. Мы можем обсудить ваши предыдущие отношения?

Мое сердце сжимается.

Это еще одна больная тема.

Глубоко вздохнув, я поджимаю губы, стараясь оставаться в стороне снаружи, когда внутри я чувствую, что меня разрывает пополам от одной только мысли о разговоре о Базе. Я не уверена, что какая-то часть меня готова говорить о нем.

Она выгибает бровь, явно ожидая, что я дам зеленый свет. Так что, я киваю, но устанавливаю некоторые основные правила.

— Как только вы меня разозлите, мы остановимся.

Удивительно, но ее верхняя губа дергается, как будто она активно скрывает от меня свою улыбку.

— Я могу это сделать. А теперь давайте поговорим о нем. Как его зовут, и прежде, чем произнести это, остановитесь и подумайте, что делает с вами произнесение его имени. Какие эмоции вы испытываете?

Я делаю паузу. Его имя застряло у меня в горле, будто я родилась, пытаясь его произнести. Такой неизбежности я не боюсь, хотя должна бы.

— Баз Кинг.

Она кивает, призывая меня продолжать копать глубже. Я закрываю глаза, и боль поражает меня первой. Всепоглощающая боль, от которой у меня перехватывает дыхание. Это разрывает мое сердце пополам, ломая мои уже сломанные кости.

— Боль, — шепчу я.

Следующая эмоция, поражающая меня, это предательство. Образы наших обнаженных тел, обнимающих друг друга, обжигают мои веки, когда я думаю о том, как глубоко зашло его предательство. Наша паутина лжи была злой игрой, к которой я не была готова. Он знал это с самого начала. Он использовал меня, пока я отдавала ему кусочки себя. Себя, которую я никогда не могла показать никому другому. И ничего из этого не было реальным. Все наши отношения были запятнаны ложью, и теперь мы похоронены в ней.

— Предательство.

Чем больше я думаю о его предательстве, тем больше злюсь. Я чувствую, как это поглощает меня, распространяется по моим венам, как лесной пожар. Это наполняет мою грудь необъяснимой тяжестью, заставляя задыхаться.

— Гнев, — скриплю зубами я, думая обо всех способах вернуть его, когда выберусь отсюда.

Он пожалеет, что не убил меня. Они все пожалеют о том дне, когда встретили меня.

— Хорошо. Очень хорошо, Маккензи. А теперь не могли бы вы рассказать мне, что произошло? Когда это началось и когда закончилось?

— Когда это началось? — я размышляю, позволяя боли гноиться, вспоминая фарс наших отношений. — Летом. Летом монстр прорвался сквозь мою грудь, скрутил мое сердце, пока оно не превратилось в какую-то омертвевшую вещь, и похоронил его где-то в заросшем листьями лесу. Прямо рядом с моей мертвой сестрой. Он не оставил никаких отметок, никаких следов, ведущих к нему. На этом все и закончилось. В ту ночь, когда он пытался убить меня и потерпел неудачу. В ту ночь вся его ложь стала моей правдой.