Похорони Меня Ложью
Шрифт:
— Ты уверен, что знаешь, что делаешь? Почему, черт возьми, ты просто не исправил ее? Зачем позволять ей думать, что ты плохой?
— Нет. Но я все равно это сделаю, — говорю я, собирая свои вещи, прежде чем отправиться в Ферндейл. — Она уже думает, что я плохой, так что лучше подождать, пока она не придет в себя.
— Себастьян, — предупреждающе произносит Маркус. — Она не собирается отпускать это, ты же знаешь, верно? Как только она восстановится, она снова придет за нами. За всеми нами.
Я ухмыляюсь, наслаждаясь
— Ох, я на это и рассчитываю. И я буду готов принять ее, когда она это сделает.
Я сижу припаркованный на подъездной дорожке в течение нескольких минут, прежде чем приготовиться войти. Последний раз я смотрел на этот дом много лет назад, пытаясь решить, что мне делать с Маккензи. Чувство вины пронзает мою грудь, когда я думаю о ее родителях и о той роли, которую я сыграл в том, что они потеряли свою дочь. Вот что я получил за доверие к Винсенту. За то, что принял его слова за чистую монету.
Через некоторое время я заставляю себя выйти из машины и останавливаюсь на крыльце Райтов. Все может пойти либо очень хорошо, либо очень плохо. Я больше склоняюсь к последнему, когда дверь открывается, и пожилой мужчина, как я предполагаю, отец Маккензи, смотрит на меня.
— Могу я вам чем-нибудь помочь?
— Я так понимаю, вы мистер Райт?
— Кто интересуется? — он смотрит на мой костюм, его брови сходятся.
— Себастьян Пирс.
Краска отходит от его лица.
— Сын Бенедикта?
Я утвердительно киваю.
— Не возражаете, если мы зайдем внутрь и поговорим?
Немного неохотно мистер Райт приглашает меня войти, и меня ведут в старую кухню, которая выглядит так, будто ею не пользовались много лет. Все выглядит постановочным и нетронутым. Я смотрю на хрупкого человека передо мной. Я смутно помню его с подростковых лет, но тогда он был намного крупнее. Определенно более здоровым на вид. Смерть дочери, очевидно, подкосила его.
Я оглядываю дом, рассматривая фотографии в рамках. И одна вещь, которая кажется мне странной, это то, что все фотографии с Мэдисон. Словно Маккензи полностью стерли с лица земли.
— Чего ты хочешь? — спрашивает Майкл, сразу переходя к делу.
Он явно не любит гостей в своем доме, что меня вполне устраивает. Я тоже не хочу здесь находиться. Чем быстрее я с этим покончу, тем лучше.
Ради всех.
— Я хочу, чтобы вы освободили свою дочь от государственной опеки. Передайте опекунство мне.
Его глаза удивленно расширяются.
— Моя дочь... Маккензи? Зачем мне это делать? Она нуждается в профессиональной помощи, помощи матери, а я не могу ее оказать.
Мое терпение истощается, когда я смотрю на человека передо мной. По какой-то причине он явно не любит свою дочь. Или, может, потеря одной так сильно повлияла на него, что он забыл, как любить другую, но какова бы ни
Положив руки на стол, я наклоняюсь вперед, ловя его взгляд, стараясь, чтобы он понял, насколько серьезно я отношусь к этому.
— Это была не просьба, Майкл. Вы выпустите ее из этой дыры, потому что мы с вами оба знаем, что, несмотря на все безумное дерьмо, которое она изрыгала раньше, ей там не место.
Майкл морщится.
— Она думает, что ее мертвая сестра-близнец разговаривает с ней. Конечно, ей там самое место. Она сошла с ума. Она нуждается в помощи, мистер Пирс.
Мои губы сжимаются в мрачную линию.
— Так это она сошла с ума? — осмотревшись вокруг, все указывает на очевидное: они стерли ее существование здесь. — У вас повсюду висят фотографии вашей покойной дочери, будто это святилище.
Майкл свирепо сверлит взглядом.
— Так проще. Маккензи никогда не была самостоятельной личностью; она смотрела на Мэдисон почти как одержимая. Ее фотографии не висят, потому что она никогда не была самой собой. И то, как мы выбираем праздновать жизнь нашей дочери, это наше право.
— Отпустите ее. В любом случае, ей лучше находиться в моих руках, — Майкл открывает рот, чтобы что-то сказать, но я обрываю его. — Я еще не закончил. — его глаза сужаются, но он молчит, позволяя мне продолжать. — Как только вы выпустите ее оттуда, а вы это сделаете, и вы, и ваша жена, вы передадите опеку над своей дочерью мне. Ее ближайшим родственником буду я. Ее жизнь будет в моих руках, а не в ваших.
Если его глаза сужаются еще сильнее.
— Что она тебе сделала? Зачем тебе эта обуза?
Обуза?
Опекунство над дочерью вдруг стало обузой?
С каждым словом Майкла он начинает нравиться мне все меньше и меньше. Я также начинаю складывать кусочки головоломки Маккензи Райт так, как раньше не складывал.
— Документы у меня с собой, — говорю я, игнорируя все его вопросы. — Все, что вам нужно сделать, это поставить подпись.
Неуверенность мелькает на его лице, но он медленно кивает после нескольких минут молчания. Я с восхищенным вниманием наблюдаю, как он передает мне всю жизнь Маккензи без малейшего намека на раскаяние.
Мне не следовало бы так уж удивляться. Ни один родитель, заботящийся о своем ребенке, не бросит их так, как они бросили Маккензи.
Вернувшись в машину, я звоню старому доброму доктору Астер и сообщаю ей ужасную новость. Маккензи не только находится под моей опекой, но и теперь свободна. Ей больше не придется быть пациенткой или легкой добычей для Зака и всего, что он задумал.
Глава 12
Маккензи