Похорони Меня Ложью
Шрифт:
— Так. Хватит, — говорит Ной, выходя на середину, устав от нашего беспорядка. — Теперь, когда вся эта мачо-чушь закончилась, нам нужно разобраться в серьезном дерьме. Даже если Баз повернул историю аварии в вашу пользу, это не значит, что тот, кто занимается этим гребаным делом, ничего не ищет. Это может быть правосудие, месть — что бы это ни было, это проблема. Для всех нас. Так что... — он вздыхает, делая паузу, пронзая взглядом каждого из нас. — Это значит, что, если они собираются раскрыть что-то, о чем я не знаю или о чем не знает Себастьян, скажите это или умрите медленной смертью, когда Баз позволит бросить вас на съедение волкам.
Мы все смотрим друг на друга. Трент, конечно же, ломается первым.
— Так. Хорошо. Не в то лето все началось. Все началось той ночью.
У меня внутри все сжимается.
— Ты ведь помнишь, Баз? — спрашивает Зак, вонзая нож.
Я помню.
Я не могу это забыть. Даже если пытался.
— Ты знал, — выпаливаю я, когда Дэн входит в мой кабинет.
Я позвал его под предлогом, что мне нужна его помощь, но на самом деле я был готов надрать ему задницу. Такое чувство, что все рушится вокруг меня с тех пор, как я узнал правду. Я больше не знаю, кому могу доверять. Моя верхняя губа кривится, в попытке контролировать свой гнев. Я так отчаянно хочу выместить это на Дэне или остальных парнях.
На его лице все то же бесстрастное выражение, к которому я привык за эти годы.
— Я знал.
Он недовольно кривит губы, словно презирает себя за то, что скрывает от меня такую тайну.
— И ты, блядь, не догадался сказать мне, кто она? Или почему она здесь, входит в мою чертову жизнь?
Он медленно поднимает глаза, и выражение его лица заставляет меня остановиться.
— Вы платите мне за работу, и я ее хорошо выполняю. В ту же секунду, как она вошла в здание, я понял, кто она. Я изучил все, что касалось ее. Я бы не позволил ей приблизиться к вам, если бы думал иначе. И я знал, что она не представляет угрозы. И мы оба в курсе, что она здесь не из-за этого. Возможно, с ними у нее были планы, но не с вами.
В моей груди раздается рычание, и я тычу в него пальцем.
— Перестань за нее заступаться. Перестань пытаться сделать так, что все, что она совершила, казалось правильным. Как так получилось, что ты нашел на неё все, но у меня ничего не вышло?
Он поджимает губы в ответ на мою вспышку гнева. Это не похоже на меня. Это просто показывает, насколько я сошел с ума от всего этого дерьма.
— Тот, с кем она работает, добрался до того места, где вы увидели бы то, что они хотят, чтобы вы увидели. Полагаю, это какой-нибудь хакер. Она работает не одна, это я точно знаю. И послушайте, я не говорю, что она невиновна. Я говорю, что не видел в ней угрозы. Она ни разу не втянула вас в это. Она была просто сломленной девушкой, ищущей ответы, и использовала вас, чтобы получить их.
— Вот именно. Она использовала меня, чтобы получить ответы. Откуда мне знать, что все это было реальным?
Он пожимает плечами.
— Думаю, вам придется это выяснить, разве нет?
Я ненавижу то, как он смотрит на меня сейчас. С этой чертовой насмешливой улыбкой, как будто это смешно.
— И как, по-твоему, я это сделаю? Я выгнал ее и сказал, чтобы она никогда не возвращалась, и теперь я нигде не могу ее найти.
— Она послушалась?
Он кривит бровь, и в этот момент
Я предупреждающе сужаю глаза.
— Если ты знаешь, где она, просто скажи мне. Не нужно играть в эти дурацкие игры в угадайку.
— Я знаю. Но, скорее всего, вам это не понравится.
Он переминается с ноги на ногу, и это единственный намек на то, что мне, очевидно, действительно не понравится, где бы она ни была.
Это не должно быть хорошо.
Я выпрямляюсь, волосы встают дыбом.
— Почему, черт возьми, мне не должно это понравится?
— Потому что родители отправили ее в психиатрическую лечебницу. Там ее и держат.
— Блядь! — я хватаю первую попавшуюся вещь и запускаю ее в стену, наблюдая, как она разлетается вдребезги.
Остатки моего напитка стекают по стене вместе с разбитым хрусталем. Грудь вздымается, когда я пытаюсь контролировать ярость, которая внезапно сжигает каждое отверстие в моем теле.
— Как долго? — когда он не отвечает, я поворачиваюсь, свирепо глядя на него. — Как давно она там?
Он вздыхает.
— Ее отправили туда через несколько дней после аварии.
Я подхожу к окну своего кабинета и смотрю на курорт. Вокруг люди. Отдыхающие. Люди, у которых, конечно, меньше проблем, чем у меня в данный момент. Жар волнами прокатывается по моей груди, заставляя чувствовать, что я дышу огнем. Я испытываю слишком много всего сразу и не знаю, что с этим делать и как себя чувствовать.
— Мне нужно все, что у тебя есть на это место. Где оно, кто им управляет, под чьей опекой она находится.
— Вы получите всю информацию, босс.
Глава 8
Маккензи
Я просыпаюсь ночью, острая боль пронзает мое бедро в том положении, в котором я спала. Без фиксаторов для поддержки мое тело находится в совершенно новом мире боли. Я ерзаю, издавая стон, и позволяю своим глазам привыкнуть к темноте палаты. Мое сердце колотится, и я вздрагиваю, когда вижу темную тень, двигающуюся у двери. Я напрягаюсь, все мое тело наполняется льдом.
Я быстро моргаю, пытаясь привыкнуть к темноте. Сердце бьется так быстро, что я почти ожидаю, что оно вырвется из груди. На лбу у меня выступили капельки пота, а в ушах оглушительно застучала кровь.
— Доктор Астер? — шепчу я.
Раздается смешок, от которого у меня по спине пробегает дрожь ужаса.
Нет.
Нет, его здесь нет. Это, должно быть, сон. Кошмар.
Я должна произнести эти слова вслух, не осознавая этого, потому что раздается еще один мрачный смешок, и к тому времени, когда он подходит к моей кровати и зажимает мне рот грубой рукой, заглушая крики, мое зрение приспосабливается к темноте, и я знаю, что больше не сплю. Зак действительно здесь. Во плоти.
Он смотрит на меня сверху вниз, с озорным блеском в глазах при виде моего искалеченного тела. Его волосы выбиваются из пучка, затеняя лицо.
— У тебя действительно ангел-хранитель на твоей стороне, не так ли? Ты просто никогда, блядь, не умрешь.
Мой всхлип приглушен его рукой. Слезы текут по моему лицу, скатываясь по вискам и волосам. Страх овладел моим телом. Он царапает мне грудь, в горле застревает комок, из-за которого невозможно закричать. Не то чтобы меня кто-нибудь услышит.