Похороны ведьмы
Шрифт:
Зехений перевел. Тощий корчмарь побледнел. Вероятно, крепко – потому что это было заметно даже в полумраке. Однако от порога не отступил, ограничившись тем, что попятился на шаг.
– Он вспомнил, что одно окно пришлось вынуть и заменить пленкой, потому что стекло в нем треснуло, – перевел монах поспешно брошенные слова. Потом усмехнулся и добавил уже от себя: – Больше ты у него ничего не выторгуешь. Ну и хорошо. Ты одуреешь, узнав, сколько они тут берут за ночлег. А ночь прекрасная, так на кой ляд, прости Господи, задыхаться в вонючей избе?
Небо над горой Допшпик было по-настоящему горное, усыпанное звездами, подмигивающими
Собственно, он ей почти верил. Но девушка из "Шелковой портянки" тоже начинала невинно, со стирки, а теперь…
Дурень. Ничего бы из этого не получилось, скорее всего отхватил бы по лбу, и ладно бы еще подушкой, а не кулаком. Или… правдой. Когда противник опускает щит, некоторые реагируют тем же: опускают собственный. "Поплывем со мной, Ленда. Я так хочу, чтобы ты была рядом…" – "Аж настолько, чтобы взять с собой блудницу? Понимаешь, Дебрен, работая вышибалой, прожить трудно. Я малость подрабатывала на стороне. Ну и как? Ты все еще хочешь?" Этого он боялся. Он много чего боялся. Но как бы там ни было, а попытаться стоило. Тогда, возможно, он не дрожал бы сейчас один под истрепанной попоной. Дурень. И – не исключено – подлец. Ну и какая беда в том, что она не была прачкой, а он слесарем? Остальное могло совпадать. Может, следовало написать? Может, откладывая перо – а он откладывал его дюжину раз, – он уничтожал что-то, что надо спасать? Может, только девичью порядочность, ее гордость за самое себя? А может, и что-то побольше.
По другую сторону тележки Вильбанд бормотал сквозь сон. Грудь русалки вызывающе блестела в лучах луны. Зехений смачно храпел – возможно, благодаря стакану чудотворной воды, втихую выпитому на сон грядущий. Интересно, нужно ли монахам такое лекарство, чтобы не тратить ночи, бессмысленно вперившись в звезды? Или в каменных русалок – потому что, по правде, и на нее Дебрен то и дело поглядывал. Где-то в лесу ухал филин… возможно. Вообще-то это наверняка был филин, но Дебрен пытался отвлечься от мыслей, не вслушивается ли в этот момент Ленда в чей-то храп рядом. Поэтому он сконцентрировался и обострил слух, уговаривая себя, что в горном лесу может ухать не только филин.
Конечно, это был филин: он заухал еще раз, а потом взлетел, хлопая крыльями. Однако заклинание позволило услышать кое-что еще.
По другую сторону, в корчме, шептались люди. Люди часто разговаривают шепотом даже у себя дома и в собственных кроватях, но не сами с собой и не на несколько разных голосов. А у корчмаря, если верить Зехению, гостей не было, семью же он как раз отправил к теще. Из-за Ленды Дебрен тут же подумал о прятавшейся в спальне любовнице. Только вот среди голосов не было женского, и долетали они не из спальни.
А доносились они вроде бы… из кладовой. Это объясняло сопровождающие звуки: чавканье, позвякивание стекла и олова, бульканье.
У него мелькнула мысль о прячущейся за двойной стенкой семье пазраилитов. Полный идиотизм. Но на шушуканье собиравшихся напасть разбойников это тоже не походило, а потому Дебрен не стал вылезать из-под попоны, ограничившись тем, что усилил заклинание и посчитал долетавшие голоса.
Досчитал до трех мужских и – все-таки – одного женского. Пятый принадлежал корчмарю. Когда они выходили из корчмы, невидимые с того места, где лежал магун, он на всякий случай вынул волшебную палочку. Оказалось, что нужды в этом не было.
Четверо удалились в сторону замка. Осторожно, молча, не пытаясь освещать себе дорогу. Корчмарь вернулся, старательно запер двери и пошел спать. Дебрен убрал палочку и тоже уснул.
Проснувшись, он у самого своего носа обнаружил меч – отнюдь не дешевый, не разбойничий. А владелец меча, хоть и ухитрялся передвигаться тихо, не имел ничего общего с теми, что шептались в кладовой.
– Истинная бритва, – признал Дебрен, косясь на горевшее в утренних лучах острие. – Благодарю, бриться я не буду. Можете убрать его, господин Беббельс.
– Господин оберподлюдчик, – поправил дылда. На этот раз за спиной у него не торчала рукоять второго меча, но заметно миролюбивей он от этого не стал. Частичное разоружение компенсировалось современной композитной кольчугой из переплетенной шелком и украшенной серебристыми кнопками стальной проволоки. Шлема и щита не было ни у него, ни при седле стоящего рядом с корчмой коня. Зато был медальон с волколачьей мордой, что в определенной степени объясняло отсутствие оных.
– Ах да. – Дебрен сел, а потом и встал, прикидываясь, будто не замечает следующего за ним все время меча. – Простите. Я не шибко понимаю, что этот титул означает, поэтому предпочитаю им не пользоваться. Был у меня один знакомый палач, который ужасно обижался, когда его в личной беседе кто-нибудь называл "дорогой палач". Хотя своей профессией он в принципе гордился. Я до сих пор так и не знаю, что его больше обижало: "палач" или "дорогой", потому что как специалиста его оценивали по вполне разумным ценам. А вот одна проститутка… – Он глянул в хмурое лицо Беббельса и закончил быстрее, чем намеревался: – Ну, короче говоря, суть беседы может несколько расходиться с титулами, так что лучше…
– Лучше заткнись, – посоветовал обладатель волколачьего медальона. Совет был дельный, поэтому Дебрен замолчал. – И не прикидывайся дуриком. Лелонцев никто умными не считает, но ты чародей и несколько превышаешь общий уровень. Можешь сложить два и два.
– Только на пальцах, – полупромямлил-полузевнул устраивающийся поудобнее Вильбанд. Потом протер глаза смоченным в росе колпаком и добродушно добавил: – Купился словно ребенок, и изволь: нанял меня. Это, я думаю, о чем-то говорит, правда?
– А ты тоже заткнись, полулюдок, – холодно бросил Беббельс. – Я приехал не для того, чтобы лясы точить. Суть беседы, лелонец, никакой шутки с тобой не сыграет, потому что мы беседуем не как частные лица. Так что можешь смело именовать меня "господин оберподлюдчик" – если я что-то спрашиваю, разумеется.
Дебрен кивнул и принялся сворачивать подстилку. Зехений со своей уже управился и сейчас, вероятно, завтракал. В окно корчмы долетали обрывки разговора и запах приправы к каше.
– Вы приехали помочь, господин Беббельс? – поинтересовался Вильбанд. Он поднялся на культи, сделал два маленьких неуверенных шажочка и быстро скользнул на свое место в тележке. – В самое время. Надо бы ее еще живой застать.