Похороны ведьмы
Шрифт:
– Что? Где?
– Гора Чернуха в Лонске. Точнее, в Бельницком княжестве, а еще точнее – у самой границы этого княжества с Морваком. С точностью до мили на полпути из Жбикова во Фрицфурд.
– Ты уверен? – Телепортовик отпустил своего ведущего эксперта.
– Конечно, уверен. Релейные станции всегда устраивают на полпути, потому что из энергетического баланса прямо следует…
– Юхамм, я не твой подмастерье или другой курсант, – засопел Пекмут. – Представь себе, я знаю, как действует этот чертов трансфер. Я спрашиваю, ты точно уверен относительно места катастрофы?
– А… прости. Да, уверен. Мы дважды проанализировали все данные. А потом сравнили с записью черного ящика. Совпадает тютелька в тютельку.
– Запись уже
Клейхунс неуверенно почесал за ухом.
– Ограничимся тем, что записи прочтены, – кашлянул он. Пекмут нахмурился. Взмахом руки пригласил их следовать за собой. Они спустились с галереи, свернули в боковой коридор. Дальше была маленькая комната с двойными дверьми, очень тяжелыми, обшитыми свинцом. По широкой каменной лестнице спустились на два этажа под землю. Здесь пахло дымом, так как для освещения пользовались примитивнейшими, ничем не облагороженными лучинами. Несмотря на огромные камни, из которых были сложены стены, и вторую пару освинцованных дверей, инструкция требовала особой внимательности. Облагораживатели, даже натуральные, изготовляли при непосредственном либо хотя бы опосредованном участии магии. А она создавала бы помехи при прочтении записей черных ящиков.
– Оставьте палочки и все, что у вас есть, вон в том сундуке, – сказал Клейхунс. – Прости за бестактность, Пекмут, но как поживает твой геморрой? Надеюсь, ты не подлечивался за последние двенадцать клепсидр с помощью?..
– Нет, – кратко бросил телепортовик, укладывая палочку рядом с несколькими другими. В сундуке, экранированном золотом высокой пробы, лежали также амулеты, талисманы, чья-то искусственная челюсть, стеклянный глаз, а также несколько других предметов, застенчиво обернутых полотном. Все сильно излучало магию.
– А… с противоположной стороны? Кажется, жена уговорила тебя…
– Тоже нет. Подумай, прежде чем что-нибудь сказать, Юхамм. Моей старухе шестьдесят лет, и как она выглядит, ты отлично знаешь. Ни один афродизиак, даже магический, ей не поможет.
– Ну да. Прости, Пекмут. Я просто не хотел смущать тебя, спрашивая о… хм-м… посещении нашего… хм-м…
– Дома утех? А почему я должен смущаться? Ведь я хожу туда к бабам, а не к овцам. К тому же бордель у нас на высоком уровне. На таком высоком, что меня даже обидел твой вопрос. Для того, чтобы обниматься с нашими девочками, не нужны никакие чародейские афродизиаки даже таким, как я, мужам в возрасте. Спроси Дебрена, потому что ты, прости за бестактность, брезгуешь юбками.
– Женщины и дети только отвлекают творческую личность, – пожал плечами Клейхунс. – Всем известно, что мэтр Дебрен также не посещает наш бордель, хотя ему полагается солидная скидка.
– Что? – Герсельбрюкер бросил на Дебрена подозрительный взгляд. – Это правда?
– Изучение верленского поглощает массу времени, – ответил с каменным выражением лица магун.
– Ну так тебе тем более следует пользоваться фирменными льготами. Женщины чрезвычайно болтливы, ты получил бы гарантированный поток слов на верленском днем и большую часть ночи. Атак как обычно они, не прекращая, болтают одно и то же, то это даже лучше. Повторение – мать учения.
– При моих заработках, – чароходец безрадостно улыбнулся, – у меня нет шансов обеспечить себе круглосуточное обучение. Даже со скидками.
– Ну так женись. – Герсельбрюкер приложил ладонь к хрустальной пластине магического швейцара. – Ха-ха, я пошутил. Дорогая куртизанка обходится дешевле дешевой жены. Мне об этом кое-что известно, черт побери!
Магический швейцар проверил ауру человека и разблокировал замок. Это потребовало некоторого времени. Устройство не нарушало конфигурации полей, так как действовало пассивно и на исключительно неэкономичной частоте, отвергнутой еще во времена шаманства. Да и колдовало оно в темпе малорасторопного курсанта первого года обучения.
За дверями была небольшая обитая черным бархатом комната с установленными вдоль стен лежанками. Их было шестнадцать – по паре на каждое обслуживаемое портодромом направление. Однако заняты были не все. Северо-западный сектор был отгорожен шнуром, протянутым между шестами, а лежанки покрывал толстый слой пыли. Это был результат санкций, наложенных на Великое княжество Жмутавиля, и следствие солидарности с орденом колесоносцев, втихую воюющим с княжеством и не менее втихую поддерживаемым Верленом. Правда, та же трасса вела к орденским территориям, но из-за упорного нежелания великого магистра урегулировать оплату прекратили заодно и трансфер в Маригат, столицу монашеского орденского государства. Северным направлением занимался один медиум, старичок, который явно прикорнул, что, возможно, объясняло случай с веретеном из Драклена. На восточной линии, на Эйлефф в Маримале и Тамбурк, столицу Анваша, тоже работал только один человек, что, в свою очередь, было следствием острой конкуренции на восточно-випланском ранке трансферов. Телепортодром во Фрицфурде, хоть и был вписан в "Книгу Гуписса" как самый большой на Западе, а значит, и во всем мире, единственным все же не был. Некоторые лежанки просто пустовали. Это касалось в основном промежуточных направлений. Посередине комнаты, из-за цвета, слабого освещения и малой площади, именуемой Черным Сундуком, стоял большой стол. Из центра стола вырастал покрытый золотом и медью столб, пронизывающий потолок и прикрытый сверху башней. Он возвышался над землей на двадцать саженей. Стол был не цельнозолотым, а стальным и полым, хотя дешевле было бы отлить его в виде сплошного слитка, если не из золота, то хотя бы из серебра. Внутри по обе стороны экранированной трубы бежали самые толстые чароводы, какие когда-либо видел Дебрен. Часть из них вывели на столешницу, хотя эти-то как раз были тоньше бооталийской лапши, называемой "мафьярони". Этого было достаточно. Чароводы не несли мощностей, питающих веретенопроводы, а лишь передавали сигналы: часть – на серебряное зеркало, излучающее энергию к лежанкам медиумов, часть к различным измерительным системам, а двенадцать – к гусиным перьям. Шесть обученных магов обеими руками самостоятельно записывали передаваемые параметры трансфера и сообщения веретённых.
– Можно идти пиво пить, – решил Герсельбрюкер. – Остается западная секция. Поглядим, что у нас здесь есть.
Записи велись на пергаменте. Телепортганза не привыкла экономить на оборудовании. Пекмут долго рассматривал зигзаги кривых, и по лицу его было видно, что понимает он все меньше и меньше.
– Ты что-нибудь можешь об этом сказать, Юхамм? Я, например, ничего.
– Здесь видна отрицательная величина, – указал пальцем Клейхунс. – На высоте Старохуцка в Лелонии.
– Сам вижу. Но это бессмысленно. На восходящей кривой не должно быть никаких минусов. Веретено мчится вверх, заглатывает мощь, как ландскнехт пиво. Почему бы?..
– Возможно, что-то испортилось.
– В наших трансферах ничего не портится. И минусов не бывает.
Дебрен кашлянул.
– Взгляните на акустическую запись, мэтр, – подсунул он Герсельбрюкеру другой лист.
– "О курва запятая Махрусе, – прочитал Пекмут. – Что-то не ладится. Восклицательный знак. Задница. Восклицательный знак. У нас минус. Очень большой восклицательный знак". Хм-м-м. Что значит "задница"?
– Так неформально называют хвостовых веретенных, – пояснил Клейхунс.
– Что?! На моих линиях?! Такая мерзость носится от носа к корме веретена, забитого пассажирами?! Я даже боюсь спросить, какие же пакости возвращаются с кормы на нос!
– Спокойно, мэтр Пекмут, – проговорил Дебрен. – Пространство в "кишке" внереально, а веретено мчится быстрее звука. Если верить вычислениям, то быстрее на величину, равную скорости лошади. Голосовое общение невозможно. Это запись переговоров веретенных, а они – телепаты.
– А если между пассажирами найдется кто-нибудь, способный читать мысли?