Похождения Хаджи–Бабы из Исфагана
Шрифт:
– Ты признался в преступлении, – промолвил халиф, – и достоин смерти: она неизбежна.
– С покорностью подвергаюсь решению моего повелителя, наместника пророка, – сказал бедуин, – и не жалуюсь на строгость законов ислама. Но у меня есть малолетний брат, оставленный на мои руки мудрым, попечительным отцом нашим. Перед смертью он отказал ему значительную часть имущества и несколько золота и под клятвою заповедал мне наблюдать и верно хранить достояние брата. Золото я зарыл в землю, в пустыне, в месте, одному мне известном. Если меня казнить теперь же, золото беззащитного
– Можешь ли дать в том поруку? – спросил халиф.
– Поруку? – сказал встревоженный юноша. – Могу! Но лучшее для вас поручительство – моё слово.
– Его недостаточно, – возразил халиф и громко, спросил: – Кто поручится за этого юношу? Заверит ли кто из вас, что он по истечении трёх суток явится сюда непременно, для получения заслуженной казни?
Юноша окинул взглядом лица всех присутствующих и, указав на знаменитого сподвижника пророка, известного Абу-дерра, произнёс:
– Вот он за меня поручится.
Халиф спросил:
– Ручаешься ли за него?
– Ручаюсь, – отвечал вельможа, – что через трое суток он предстанет пред лицом твоим.
Халиф принял поруку, и обиженные братья, из уважения к Абу-дерру, согласились три дня ждать возвращения юноши.
Уже время отсрочки истекло, и оба челобитчика стали перед судилищем халифа, окружённого блестящею толпою вельмож и героев первого века исламизма. Пришёл и Абу-дерр. Исходила последняя минута отсрочки, а бедуин не являлся перед лицом халифа.
– Где же преступник? – говорили сыновья убитого. – Напрасно ждать того, кто скрылся. Но мы не отступимся от святости поруки, утверждённой повелителем правоверных.
– Клянусь аллахом правды, – возразил Абу-дерр, – что, как скоро ударит последняя минута моего заложничества и юноша не явится к суду наместника пророка, я отдам голову свою под меч правосудия, а на том свете найду себе награду.
– Но преступник уже опоздал, – сказал халиф, – и свидетельствуюсь пророком, что на голову Абу-дерра обращаю казнь, назначенную тому законом ислама.
– Да будет так! – промолвил Абу-дерр хладнокровно и стал приготовляться к смерти. Между тем, как он произносил последнюю молитву, слёзы навернулись на глазах у всех; плач и ропот сожаления огласили палаты. Знаменитейшие из товарищей покойного пророка уговаривали сыновей убитого принять «цену крови», или окуп за голову отца и стяжать похвалы народа за своё великодушие; но те настаивали упорно в исполнении прав поручительства, не соглашаясь ни на какое денежное удовлетворение, и халиф повелел немедленно обезглавить Абу-дерра перед своими окнами.
В этом месте неожиданно прекратил я своё повествование и, обращаясь к слушателям, сказал:
– Милостивые государи, правоверные мусульмане! если желаете знать, что случилось с молодым бедуином и знаменитым Абу-дерром после этого приговора, то подкрепите силы рассказчика своим великодушием. Ожидаю от вас подарка и тогда расскажу вам удивительный конец этого любопытного происшествия.
– Что ж могло случиться? – сказал один из слушателей. – Кто пошёл, тот пропал. Что он за собака – добровольно возвращаться туда, где рубят головы?
– Почему тебе знать? – возразил другой. – Аравитяне – народ странный и глупый. Куда им сравняться с нами? По милости пророка, на свете одни только персы умные люди, Уж попадись наш брат ирани в подобное дело, то – машаллах! – даст такое драло, что его не отыщут за тридевять земель, в тридесятом государстве!
– Что напрасно спорите? – закричал пожилой купец. – Лучше послушаем до конца. Господа! бросьте дервишу по газу денег, на табак.
Все почти последовали его совету и накидали мне в полу целую пригоршню мелкой серебряной и медной монеты, Ободрённый таким поощрением, я откашлялся и продолжал:
– Любезные слушатели! Сладкоречивый попугай прискочил раза три на ветке, повернулся кругом и поклонился всем птичкам, благодаря их за внимание, за подаяние, за полушку на белый сахар, за другую – на ужин для своих птенцов. Потом он почесал клюв свой на веточке и опять приступил к сказочке:
В то время, как месть за отца, желание примирения и соболезнования об участи поручителя волновали бывших в собрании и беспорядком наполняли палаты, вошёл осуждённый юноша и стал перед светлым присутствием халифа. Лицо его, облитое потом, сияло радостью и яснело благородством.
– Я отдал дядям в опёку своего малолетнего брата, – сказал он, – разделил между ними своё имущество и указал место, где закопано сокровище. Исполнив долг родства, я спешил сюда под знойным дыханием палящего ветра, чтоб сдержать обещание, как должно вольному человеку. Повелитель правоверных! я в твоих руках, а тебя, почтенный муж, благодарю за поруку.
Дивясь его бесстрашию, спокойному духу и готовности умереть, все смотрели с изумлением то на него, то друг на друга.
Юноша продолжал:
– Низкий обманщик никогда не познает благости всевышнего, и только праведные доступны его милосердию и щедротам. Я уверен, что никакая власть человеческая не может отразить того, что суждено смертному созданию, и спешил к вам усиленно, чтоб потом не сказали, будто добросовестность погибла между людьми.
– Владыко правоверных! – воскликнул Абу-дерр. – Я приношу голову свою на жертву за этого юношу. Вели мне отрубить её, а прости его. Я стар, и жизнь моя бесполезна, тогда как он достоин быть ещё долгое время украшением славных сынов Аравии. Ведайте, о правоверные, что я ручался за него; но, клянусь аллахом и его Книгою, что не знал никогда в жизни пред тем его, не видал и о нём не слыхивал! Но, когда, оглянув всех присутствовавших, он указал на меня, как на поруку, я не хотел обманывать его доверенности: совесть не дозволяла мне отказаться, и я заложил свою голову за незнакомца, чтоб не сказали, будто погибло между людьми великодушие.