Похождения Шипова, или Старинный водевиль
Шрифт:
Мелькнули красные ниточки в мочках ушей. Голубой мотылек улетел. Полный благоговения и тихой радости, Шипов бесшумно поднялся по деревянной лестнице в залу.
Восемь хмурых молодых людей сидели на диване и в креслах. Лопоухий жандарм стоял в дверях на карауле.
"Студенты, - догадался Михаил Иванович, - учителя..."
– Отчего же мало?
– спросил он жандарма.
– Все, какие были, ваше благородие, - ответствовал лопоухий.
"А ведь действительно, - подумал Шипов, - откуда им больше-то взяться?"
Учителя оглядели секретного агента без интереса, лишь у одного глаза загорелись, и Шипов тотчас его узнал. Тогда, в трактире Евдокимова, в полночном пред
ставлении, которое он устраивал в честь будущих своих удач, было не до разглядывания, студент как студент, а теперь он сидел в кресле как на ладони, весь был на виду. Сухощавое, загорелое его лицо с насмешливыми глазами Шипову понравилось, и он улыбнулся собственным воспоминаниям с гордостью за самого себя, за прежнего, а студент сказал:
– И я вас узнал тоже... Вот видите, как люди могут повстречаться.
А там Потап этот, сукин сын, грозил табуретом, лез в драку, пока тяжелая рука Михаила Ивановича не успокоила его.
– Вы, можно сказать, наш заступник. Помните?
– сказал студент и подмигнул товарищам.
– Это тот, из трактира...
А что ж, когда хозяйский пес, дрожа от невежества, от хозяйской близости, готов разодрать глотку смирному человеку, можно пса и поучить.
– Завсегда готов людям помочь, - сказал Шипов любезно.
– Этот пес Потапка, половой этот... да как же, помню, - и засмеялся, - у меня рука тяжелая, не дай бог.
– Ну ладно, - сказал другой студент, - чего же нас здесь держат?
Ах ты господи, значит, представление продолжается? И Михаил Иванович, устроив себе отсрочку, может даже чью-то судьбу решать, покуда полковник и становой спят? А как же... Значит, серый сюртук и грязная манишка - это пока еще маячит перед благородными молодыми учителями как знак правосудия и власти? Ваше сиятельство, Мария Николаевна, в душу загляните мою!
Давешняя иголочка легонько так уколола в сердце. Все теперь глядели на него не отрываясь. За спиной слабо шевельнулись крылья. Он поднял над головой руку, зеленые глаза его, совсем было потухшие, вдруг вспыхнули.
– Ах, господа, - сказал он, - может, бог меня послал вам в утешение. Лямур?.. Что скажете?
Они сидели все так же угрюмо, и выходка Михаила Ивановича не тронула их. Тогда он крикнул жандарму:
– А ты чего встал? Иди поспи на травке, Без тебя обойдемся...
Жандарм не удивился, не воспротивился. Качнулся в дверях и исчез.
– Ну, - обратился секретный агент к учителям, - и вы косточки разомните... Чего вам здесь сидеть-то? Никакого резону...
Через минуту в зале никого не было. Шипов примостился на диване и тут же сладко зевнул.
Его разбудил пристав Кобеляцкий. Радостно улыбаясь, он сообщил, что все пошли на пруд, ждут его.
– Последняя надежда, - сказал Кобеляцкий.
– Ни в доме, ни во флигеле, ни в сараях ничего нет... Прекрасный пикник. Теперь последняя надежда.
Михаил Иванович усмехнулся и теперь уже явственно увидел, как его в наручниках увозят из Ясной Поляны. Ваше сиятельство, Мария Николаевна, простите дурака...
У пруда собрались уже все. Был полдень. Солнце пекло невыносимо. Мужики и бабы из окрестных деревень собрались, как на ярмарку. Полковник Дурново сидел на взгорке в плетеном кресле под тенью молодой липы. Фуражку он держал в руке, маленькое его лицо пылало, тонкая шея тянулась из воротника, готовая выскочить из него и мчаться туда, где два жандарма, закатав панталоны, готовились с бреднем зайти в воду. Здесь же, неподалеку от полковника, расположилась прямо на траве знакомая торговка с розовыми губами. Становой пристав Кобеляцкий стоял у самой воды, вглядываясь из-под ладони в самую середину пруда, словно там, на мутном его дне, надеялся различить очертания злополучного типографского станка. Учителя стояли группой, о чем-то беседуя.
Гомон вокруг стоял отчаянный, так что все птицы улетели поближе к лесу. Все ждали сигнала.
– Господин исправник, - сказал Дурново Карасе-ву, - если они найдут станок, сразу берите учителей... Почему вы решили заводить именно в этом месте?
– Вы велели, вашескородие. Берег удобный.
– Ах, да... Ну, так вот, - полковник улыбался, но в глазах гуляло сомнение, - сейчас и начнем. Начнем?
– Пожалуй, - согласился исправник.
– Эй, понятые, - закричал Дурново, - ступайте к воде, к воде...
Группа понятых подступила к самой воде.
– Вода холодная?
– спросил полковник.
– Теплая, - хором откликнулись жандармы.
Полковник. Итак, начнем... Где господин Шипов?
Шипов. Вот он я.
Полковник. Глядите хорошенько. Вы, надеюсь, донимаете, что от успеха предприятия зависит и ваша собственная судьба?
Шипов. А как же...
Полковник. Сейчас начнем... Не может быть, чтобы нам не повезло.
Кобеляцкий. Ваше высокоблагородие, пора заводить.
Полковник (Шипову). Кстати, вы настаиваете, что станки в пруду?
Шипов. А как же.
Полковник. Прекрасно. Итак... (Кобеляцкому.) Господин пристав, что это вы там разглядываете? Вы думаете, сквозь воду видно? (Карасеву.) Где остальные жандармы?
Карасев. На чердаке заканчивают, вашескоро-дие... Пора заводить, вашескородие.
Полковник. Не может быть, чтобы мы не нашли. Не может быть, чтобы мы не нашли... Все на местах? Слушай команду!
Тут лица у всех напряглись. Стало тихо.
Полковник, бледнея, крикнул: - Заводи!
Жандармы с бреднем вошли в воду.
Полковник (Ш и п о в у). А вы уверены, что в пруду? Уверены?.. Вы что, голову мне морочите? Отвечайте...
Шипов. Тама, тама, где ж им еще-то быть?
Полковник. Стой! (Карасеву.) Погодите... Почему все-таки мы ищем именно в этом месте? Почему?
Карасев. Да вы же сами изволили распорядиться.
Полковник. Да, я сам. Потому что здесь топить всего удобнее. Ну ладно, с богом! Заводи!
Жандармы двинулись в глубину.