Похождения соломенной вдовы
Шрифт:
— Я! Схожу с ума! — Сопроводив меня в комнату, он начал бегать по ней кругами, не обращая на меня никакого внимания. Судя по всему, речь была выстрадана. — Обзвонил все больницы!
— Надеюсь, ты догадался позвонить Катерине?
— Почему я должен узнавать о твоих планах от твоей сестры? Ты разве с ней живешь?! Ты живешь со мной!
Так будь добра хотя бы ставить меня в известность о своих похождениях!
— Я что, Кот в сапогах? — обиделась я. — Какие у меня похождения? Уж не думаешь ли ты, что у меня роман?
— Что же еще? — ревниво спросил Туманов. — Не одна
— Вот именно — одна. Что в этом странного? Мне хотелось побыть одной, подумать. У нас с тобой в последнее время наметились некоторые разногласия…
— Что ты называешь разногласиями? Ты не желаешь признавать во мне мужа, отселила меня с постели на диван, шарахаешься, когда я хочу тебя поцеловать…
Я решила, что сейчас самое время смягчить его. Поэтому, когда он пробегал очередной круг, я встала на его пути и поймала в жаркие объятья. Туманов опешил. Видимо, в сценарий той сцены, которую он планировал мне закатить, нежности вписаны не были.
— Прости меня! — прошептала я ему прямо в рот. — Я готова вознаградить тебя за все твои страдания.
Туманов переждал, пока я его поцелую, и при этом так напрягал шею, что мне пришлось встать на цыпочки. Когда я оторвалась от него, он гневно спросил:
— Считаешь меня простофилей, который запросто попадется на этот крючок? Ты будешь бегать налево, а потом задабривать меня мимолетными ласками? Не выйдет! — Он помахал перед моим носом указательным перстом.
Ого, кажется, он ревнует всерьез. Неужели он все это время так сильно страдал, а я, занятая собственными переживаниями, ничего не замечала? Моя природная доброта повелела мне успокоить его как можно скорее.
— Клянусь, что ездила в Питер одна. Я даже номер в гостинице не заказывала. Приехала, нырнула в музей, приобщилась к прекрасному, выпила чашку кофе в какой-то забегаловке и — сразу в обратный путь.
— Ну, допустим, в Питер ты действительно ездила одна, — не меняя тона, сказал Туманов. — Но здесь, в Москве, у тебя есть увлечение. Я его видел. Да-да, можешь не отпираться! И он звонил сюда днем, думал, что я, как всегда, на работе!
Интересно, кто бы это мог быть? Кто возбудил в Туманове инстинкт собственника? Тот между тем отвалил вниз нижнюю челюсть и передразнил:
— Валерия, сори, плиз! Козел американский.
Я вытаращила глаза. Интересно, кого он имеет в виду?
— У меня нет знакомых американцев, — поспешила я заверить ревнивца.
И тут же прикусила язык. Что это я? Может, у меня нет, а у той дамочки, которая вышла за него замуж, как раз есть? Что, если влюбленный американец — тот самый красногубый тип, который сшивался возле газетного киоска, а потом поплелся за мной в кафе? Я медленно прозревала. Так это был любовник моего двойника! А я-то, дура, думала, что это мой преследователь! Возможно, та я, которая жила здесь, в этом мире, скрывала свое увлечение от мужа. Поэтому на улице, при всех, американец делал вид, что они незнакомы. Наверное, он ждал какого-то знака, чтобы подойти. Мое лицо просветлело. Люблю, когда все понятно! Ну, ничего, я все исправлю. Любовник мне сейчас совершенно ни к чему. Придется от него отделаться.
— Клянусь,
— То есть вы будете лучше прятаться?
— Я тебе не изменяла, клянусь! — торжественно заявила я, приложив обе руки к груди. Туманов с огромным сомнением посмотрел на выражение моей искренности и даже склонил голову к плечу. Однако не сказал ничего ободряющего.
— Ну хорошо, чего ты хочешь? — По-деловому, так по-деловому, решила я.
— Я взял отпуск, — сказал Туманов. — Хочу, чтобы мы некоторое время побыли только вдвоем.
— Отпуск? — опешила я. — Кто тебе его дал? Ты ведь только что устроился на работу?
— Мне пошли навстречу. Буду несколько часов в день работать на домашнем компьютере, этого достаточно.
Я не знала, как скрыть свою растерянность, если не сказать — разочарование. А я-то себе напланировала! Организовать лигу людей, перемещенных из параллельного мира, посетить Ник-Ника и попробовать с его помощью начать операцию по возвращению себя назад. Одно это требовало свободного времени и, скажем так, бесконтрольности. Мое замешательство не укрылось от Туманова. Он горько усмехнулся:
— Вот видишь! Ты уже в трансе. Едва закончился наш медовый месяц, как я уже тебе наскучил! Недаром меня предупреждала Катерина! И что она там говорила о твоем первом муже? Спустя какое время ты ему изменила?
«А что, если это коньяк? — внезапно подумала я. — Не взрыв в лаборатории, не автокатастрофа, а странная бутылка коньяка? Я сама ее открыла, я одна его пила…»
— Если я тебе разонравился, ты должна сказать мне честно, — продолжал между тем Туманов, не обращая внимания на странный блеск в моих глазах. — Я не хочу в один прекрасный день застукать тебя с этим американцем! Если я правильно понял, первому мужу ты наставила рога с испанским кабальеро? Может быть, у тебя страсть к иноязычным партнерам?
Я отправилась на кухню и открыла дверцы навесной полки. Бутылка была на месте. Я достала ее и, отвинтив пробку, опасливо понюхала. Если я права, достаточно снова выпить рюмочку, и проснешься в своей постели, рядом со своим мужем. Маловероятно, конечно, но попробовать надо. Вдруг для моего организма этот коньяк — такое же потрясение, как для других — автокатастрофа?
— Я видела, что ты постелил себе на диване, — сказала я, извлекая из серванта рюмку. — Думаю, это лишнее.
Думаю, тебе пора вернуться в супружескую постель.
— Это что, жертва с твоей стороны? — повысил голос Туманов номер два.
— С чего ты взял?
— Я же вижу, что ты решила напиться!
— К нам это совершенно не относится.
Туманов, сопя, смотрел, как я опрокидываю в себя одну рюмку, потом другую.
— Я жутко голодная, — сообщила я, чувствуя, как коньяк разогревает внутренности.
Туманов, поджав губы, распахнул дверцу холодильника и мрачно сказал:
— Закусывай.
В холодильнике стояли пластиковые коробки с покупными салатами. Я испытала острый приступ вины. Ведь бедолага только что женился! Он вправе рассчитывать не только на супружеское ложе, но и на полноценное домашнее питание.