Похожий на льва
Шрифт:
Myрад (мальчику). Говорят, ты хорошо рисуешь?
Мальчик (с достоинством). Всем нравится.
М у р а д. А тебе?
Мальчик. Мне нравится рисовать.
М у р а д. Молодец. Правильно ответил! (Бросает взгляд на Солмаз.) В жизни надо делать то, что нравится, только то, что нравится. Тебе нравится рисовать? Рисуй... Рисуй, что бы тебе ни говорили и ни советовали! Никогда не слушай. А не то загубишь свой талант. Поверь мне. И знай: чем лучше ты будешь рисовать, тем больше тебе будут советовать и объяснять. Особенно, когда ты женишься. Ты маленький еще, но ведь рано или поздно ты же женишься? Правда ведь? Так вот, тогда тебе начнут давать особенно много советов. Ты даже представить себе не можешь, сколько тебе будут советовать. И не удивляйся, если тебя начнут уговаривать бросить рисовать. Временно, конечно. Не удивляйся. "Не надолго, скажут они тебе, - совсем не надолго. Ты достаточно нарисовал и еще много нарисуешь в будущем, а пока хватит. Займись чем-нибудь более серьезным, более солидным". В их понимании, конечно. Ну, например, они могут предложить тебе вместо рисования стать футболистом. И докажут тебе, что это лучше: денег больше платят - раз, народу это больше нравится - два, квартиру дадут - три, машину купишь - четыре... Только ты им не верь! Ни в коем случае! Потому что потом, когда ты захочешь снова рисовать, окажется, что это очень трудно. Руки у тебя отвыкнут. В футбол же ты ногами будешь играть, вот руки и испортятся от безделья. И уже не смогут хорошо рисовать. Один мой знакомый чуть не погиб из-за этого. (Смотрит на Солмаз.) Он не рисовал, как ты, но тоже был художником в своем деле. И его убедили. Нашли другую работу, "получше". Тоже временную, как футбол, и тоже выгодную! И он поверил советам и бросил свое дело... А потом прошло несколько лет, и он начал привыкать к этой "временной" работе. А вокруг ему все говорили: "Вот и хорошо, вот и хорошо, видишь, какой ты умненький, послушненький, так и живи, выполняй то, что тебе говорят, получай за это денежки и ни о чем не думай". И так продолжалось долго, пока он не встретил одного человека, который ничего ему не сказал, ничего не посоветовал, но уже одним своим существованием на этом свете сделал так, что вдруг очнулся этот мой знакомый, как ото сна, оглянулся и видит: полжизни прошло на этой "временной" работе. Полжизни! Он понял, что дальше так продолжаться не может. И начал действовать. И делает сейчас все, чтобы опять заниматься своим любимым делом. Все!.. Поэтому ты рисуй и не слушайся ничьих советов. Понял?
Мальчик. Да.
Махмуд (бросает взгляд на Солмаз, сидящую к ним спиной, и, еще раз подмигнув Myраду, берет сына за руку). Ну, пойдем... (Мураду.) Спасибо за книжку. Он быстро читает, завтра-послезавтра принесу.
Мурад. Пожалуйста. (Мальчику.) Ты понял, что я тебе сказал?
Мальчик. Да.
Прощаются. Махмуд, за ним мальчик выходят из комнаты. Мурад идет к своему письменному столу и устало опускается в кресло. Молчание.
Мурад. Вот ты осуждаешь эту женщину за то, что она три раза была замужем. Но ты же не знаешь причин, почему это так произошло. Разве дело в количестве? Наша беда в том, что мы обо всем судим по правилам какой-то нормированной, усредненной морали. Неважно, как сложилась жизнь человека, что заставило его поступать так или иначе, - обо всем мы судим по фактам, лежащим на поверхности, не вникая в их суть. Пусть даже она сказала мне не всю правду о себе, пусть соврала в чем-то, но ведь несомненно, что она способна по-настоящему любить...
Солмаз. Почему - несомненно?
Мурад. Потому, что, кроме того, что она рассказывала мне, что-то я видел и своими глазами.
Солмаз. Что ты видел?
Мурад. Я не могу тебе рассказать, но, поверь, у меня есть основания быть уверенным в этом.
Солмаз. Ну ладно, есть основания - верь. Но хотя бы мне об этом не говори.
Мурад (вскакивая с места). Ты меня неправильно поняла. Честное слово... Между нами ничего не было... Я имел в виду совсем другое.
Солмаз. Не знаю, что ты имел в виду, но уверена в одном: тебя, вот лично тебя, водят за нос. И ты убедишься в этом очень скоро. Но уже будет поздно...
Мурад. Да нет, нет... Поверь мне - нет, никого не водят за нос и никого не пытаются заманить или поймать на удочку. У тебя странное представление обо всем этом... Кому я нужен как объект охоты? Ну, подумай! Ты же сама предлагала мне посмотреть на себя в зеркало. (С усмешкой.) Это тебе кажется, что лучше твоего мужа нет...
Солмаз. Теперь мне это не кажется...
Мурад. Ну, казалось. А ей-то зачем я, если бы действительно не понравился? Она же красивая женщина. Актриса. Ты думаешь, у нее нет поклонников?
Солмаз. Я ничего не думаю. И давай кончим говорить на эту тему.
Мурад. Ладно. Давай кончим... Но мне бы хотелось объяснить тебе, что дело не в чьем-то коварстве и желании заманить того или иного человека. Просто существуют люди, живущие чувствами, а не какими-то раз навсегда утвержденными правилами, они не врут и не уговаривают себя, что все хорошо у них в жизни, если совесть и чувства говорят им обратное. Они свободные люди.
Солмаз. Это не свобода, а распущенность. Легче всего так жить.
Мурад. К сожалению, это только кажется. Мы сами ограничиваем себя набором каких-то правил и уже не можем выбраться из этого огороженного пространства, даже если начинаем задыхаться в нем. (Возвращается к своему столу, садится.)
Солмаз. С нормальными людьми этого не бывает, порядочный человек от правил приличия не задыхается... (Молчит некоторое время.) Я вот думаю об этом несчастном мальчике, сыне слесаря.
Мурад. А по-моему, он не несчастный, а просто необычный.
Солмаз. А похож на тронутого.
М у р а д. Может быть, он гений.
С о л м а з. Отец его очень любит.
My р а д. Да.
С о л м а з. Даже этого слабоумного любит отец.
Мур ад. Не называй его слабоумным, это неблагородно.
Со л м аз (взрывается). Знаешь, хватит! Что ты бубнишь мне все время о благородстве? О каком благородстве ты говоришь, когда убегаешь из собственного дома только потому, что кто-то поманил тебя пальцем? А твои обязательства перед сыном? Надеешься, что он поймет тебя, когда вырастет? Нет, милый. Я тебя предупреждаю - никогда этого не будет. И не удивляйся, если когда-нибудь твой сын не будет с тобой здороваться, не удивляйся. Я тебе это обещаю!
М у р а д. Ты на самом деле это сделаешь, если я уйду?
С о л м а з. А ты рассчитываешь на что-нибудь другое?
М у р а д. Я ничего не рассчитывал. Один раз в жизни я хотел сделать что-то, не думая о последствиях.
В дверь просовывает голову Саша Абрамян. Он худой, юркий, говорит быстро, иногда по нескольку раз повторяет одно и то же слово.
Саша. Здравствуйте, можно?
Мур ад (не очень приветливо). Можно...
Саша (остановившись на равном расстоянии от обоих супругов). Что-то случилось? Я, кажется, некстати!
С о л м а з. Тебя Роза прислала или ты сам прибежал?
Саша. Какая Роза?
С о л м а з. Твоя жена.
Саша. Почему? Я сам забежал, по дороге. А что случилось? (Шагнув к Мураду, свистящим возбужденным шепотом.) Ни в чем не признавайся, все отрицай! (Громко Солмаз). Роза мне ничего не говорила.
Солмаз. Не сказала тебе, что я звонила?
Саша. Звонила?
Солмаз. Ты когда с ней говорил?
Саша. Говорил? (Закатывает глаза, вспоминая.) Минут десять назад.
Солмаз. И она тебе ничего не сказала о моем звонке?
Саша. Почему не сказала? Сказала.
Солмаз. Что сказала?
Саша. Но это же ошибка. Как ты могла поверить? Мурада перепутали с кем-то другим. Я тебе точно говорю. Произошло недоразумение. Это не он шел с ней.
Солмаз. А у вас в доме они тоже по ошибке познакомились?
Саша. У нас дома?
Солмаз. Да. У вас.
Саша. Ну какое это знакомство! Полно же народу было. Как все, так и они.
Солмаз. Давно сводничеством начали заниматься?
Саша. Кто?
Солмаз. Ты и Роза.