Некоторое время тому назад мне попалась на глаза в каком-то журнале или газете заметка о том, как английские старухи жалуются на молодежь. «Мы, – говорят они, – в молодые годы берегли стариков, заботились о них, а теперешние девушки не обращают на нас никакого внимания, обращаются с нами, как с ненужной вещью, даже близко к себе не подпускают. Нет, совсем другие нравы стали у молодежи, чем прежде». Прочитав это, я подумал, что в любом государстве старики говорят об одном и том же. По-видимому, люди, старея, начинают по всякому поводу думать, что прежде жилось лучше, чем теперь. Сто лет тому назад старики вздыхали по временам, которые были двести лет назад; старики, жившие двести лет назад, говорили, вероятно, как хорошо было триста лет тому назад. Одним словом, нет такого поколения, которое было бы довольно существующим положением вещей. Особенно это относится к нашему времени, когда развитие культуры идет вперед такими головокружительными темпами. Наше же государство находится еще в особом положении тех перемен, которые произошли у нас за сравнительно короткий период со времени Великой реставрации 1867 года.
Все сказанное мною, быть может, напоминает старческое брюзжание и, как всякое брюзжание, вероятно, кажется смешным, но нельзя оспаривать того факта, что современные культурные достижения угождают более вкусам молодежи, создавая эпоху, угрожающую старикам. Возьмите, например, систему сигнализации, установленную на перекрестках улиц. Теперь старикам нечего и думать о том, чтобы спокойно выйти на улицу. Хорошо еще тому, кто имеет возможность пользоваться автомобилем. Я же, например, когда приезжаю в Осаку, должен напрягать всю нервную систему лишь для того, чтобы перейти с одной стороны улицы на другую. Прежде всего, как можно располагать так сигнальные огни «вперед» и «стой»: они хорошо еще видны, когда устроены посередине перекрестка; но, когда зеленый и красный огни перемигиваются где-то наверху неожиданно вынырнувшего переулка, их, прежде всего, трудно заметить. Когда же переулок еще и широк, то очень часто боковой сигнал по ошибке может быть принят за фасадный. Если уж в Киото появились теперь на улицах полисмены, регулирующие движение, то положительно дальше некуда идти. В наше время чисто японский вид города можно лишь узреть в таких местах, как Нисимия, Сакаи, Какаяма, Фукуяма, и им подобных. В больших городах трудно стало даже найти кушанья по вкусу стариков. Не так давно у меня был корреспондент одной газеты, просивший меня рассказать о каком-нибудь вкусном и вместе с тем оригинальном блюде. Я поведал ему способ изготовления одного блюда, которое едят в глухой горной местности в Ёсино. Называется оно каки-но-ха-зуси, изготовляется же следующим образом. Отваривается рис с японским вином сакэ в пропорции на один сё риса один го сакэ. Сакэ вливается тогда, когда рис уже вскипел. После того как рис распарится, надо дать ему совершенно остыть и затем приступить к изготовлению крокетов. Крокеты крепко отжимаются в руке, посыпанной солью. Необходимо следить за тем, чтобы рука была совершенно сухая. Весь секрет изготовления кроется в том, что отжимка крокетов делается с солью в руке. После того как крокеты изготовлены, нарезается тонкими ломтиками свежепросоленная кета. На каждый крокет накладывается по одному ломтику рыбы, и затем это вместе обертывается свежим листом дерева каки [192] , который кладется глянцевой стороной внутрь. Как рыба, так и лист каки предварительно протираются досуха чистой тряпочкой. Затем изготовленные таким образом суси плотно укладываются один к одному в совершенно сухую кадочку для суси или для риса и накрываются крышкой, которую придавливают камнем. Кадочку оставляют в этом виде на ночь. Утром на следующий день суси уже можно есть. В этот день они особенно вкусны, но могут держаться два-три дня. Перед едой хорошо покропить суси уксусом из стебля травы тадэ. Изготовлять это блюдо научил меня приятель, которому пришлось быть в Ёсино. Пораженный необычайным его вкусом, он узнал секрет его изготовления. Блюдо можно приготовить в любом месте, лишь бы были свежепросоленная кета и листья каки. Важно не забывать одного: чтобы приготовление было совершенно сухое и чтобы рис вполне остыл. Я попробовал приготовить эти суси у себя дома и нашел, что они в самом деле очень вкусны. Кетовый жир и соль чудесно пропитывают рис, ломтики кеты становятся настолько мягкими, что напоминают свежую рыбу, все вместе создает непередаваемый вкус. С этим вкусом не могут поспорить даже нигиридзуси [193] , изготовленные в Токио. Мне так понравилось это блюдо, что я питался им целое лето. Я восхищался изобретательностью жителей горных деревень, не избалованных обилием продуктов и нашедших такой изумительный способ приготовления соленой кеты. Если порасспросить о том, как и что едят в наших деревнях, подчас можно наткнуться на такие тонкости гастрономии, какие не придут в голову и жителям столицы. Это говорит о том, что в настоящее время деревня обладает гораздо более верным вкусом, нежели город. Недаром наши старики, уходя на покой, с легким сердцем расстаются с городской жизнью и переезжают в деревню. Но будет ли долговременным их покой и здесь – приходится невольно сомневаться, когда видишь, как деревня тянется за Киото и начинает обзаводиться гирляндами арочных электрических фонарей. Существует мнение, что в скором времени культура настолько шагнет вперед, что пути сообщения переместятся в воздух и под землю, и тогда на улицах городов наступит древняя тишина. Но едва ли можно сомневаться в том, что к этому времени на голову стариков будут изобретены какие-нибудь новые усовершенствования. Быть может, старикам вообще рекомендуется не совать своего носа в новые дела? Быть может, им в удел оставлена одна лишь область: сидеть у себя дома, искать удовлетворения в собственноручно изготовленных по своему вкусу блюдах под рюмочку сакэ и слушать радиопередачи? Но нет, оказывается, не одни только старики ворчат в наше время. Недавно я прочел в газете «Осака-Майнити» негодующую статью г. Тэнсэй-Дзингоси по поводу того, что муниципалитет, задумав проложить в парке Миномо автомобильное шоссе, безжалостно вырубает деревья, обнажая склоны холмов. Прочитав эту статью, я почувствовал прилив бодрости, найдя себе единомышленника. В самом деле, какая необдуманность: уничтожать тень деревьев даже в отдаленных горах! Если дать этому волю, то все известнейшие места Японии, как, например, окрестности городов Нары, Киото, Осаки, в процессе дальнейшей вульгаризации дойдут до полного исчезновения растительности. Конечно, и эти ламентации в конце концов не что иное, как род старческого брюзжания. Конечно, и я согласен, что мы должны с благодарностью относиться к современности. Ведь, что бы ни говорили сейчас люди, раз Япония вступила на путь развития по линии европейской культуры, ей не остается делать ничего иного, как смело идти вперед по этому пути, оставив стариков на дороге. Но мы не должны забывать о том, что, до тех пор пока не изменится цвет нашей кожи, нам суждено вечно нести известный ущерб; с этим надо примириться. Впрочем, я должен оговориться: я задумал написать эту статью, исходя из предпосылки, что должна все-таки существовать такая область, как, например, литератураили искусство, где мы могли бы компенсировать этот ущерб.
192
Дерево каки – японская хурма.
193
Нигиридзуси – см.: суси.
Я желал бы снова вызвать к жизни постепенно утрачиваемый нами «мир тени», хотя бы в области литературы. Мне хотелось бы глубже надвинуть карнизы над дворцом литературы, затемнить его стены, отнести в тень то, что слишком выставлено напоказ, снять ненужные украшения в его залах.
Я даже не претендую на то, чтобы это было сделано во всех домах. Достаточно хотя бы одного такого дома. Отчего бы не попробовать погасить в нем электричество и посмотреть, что из этого получится?
Словарь японских слов
Бунраку – название кукольного театра, обобщенно – спектакли кукольного театра.
Го – мера емкости, 0,18 литра.
Гэта – японская деревянная обувь для улицы.
Даймё (букв.: «большое имя») – так именовались владетельные феодалы в средневековой Японии.
Дзори – японские сандалии для улицы (плетенные из бамбуковой коры или соломы).
Дон – в старой Японии вежливая приставка к именам собственным при обращении к равным или к нижестоящим (напр., к слугам). В настоящее время вышла из употребления.
Иена – денежная единица Японии.
Камисимо – парадный мужской костюм в феодальной Японии.
Кан – мера веса, 3,75 кг.
Кана – японская слоговая азбука.
Коку – мера емкости для риса, 150 кг.
Косодэ – старинная женская одежда, кимоно с узким рукавом.
Кото – японский тринадцатиструнный музыкальный инструмент. Звук извлекался с помощью изготовленных из рога плектров, надеваемых на пальцы.
Кун – вежливая приставка к мужским именам собственным при обращении к равным или к младшим (напр., между друзьями или при обращении учителя к ученику).
Кэн – мера длины, 1,81 м.
Мисо – густая бобовая паста, служит в качестве приправы и для приготовления супов.
Оби – пояс.
Огути – очень широкие мужские штаны, в отличие от шаровар не собранные внизу.
Оридаси – вытканный; тканый (об узоре).
Ри – мера длины, около 4 км (3927 м).
Сакэ – рисовое вино, принято пить подогретым.
Сан – «господин», «госпожа», обязательная приставка к именам собственным при обращении и даже при упоминании имени отсутствующего.
Сасими – кушанье; нарезанные ломтиками деликатесные части рыбы (в сыром виде) с острой приправой.
Сё – мера емкости, 1,8 литра.
Сёдзи – внешние раздвижные перегородки в японском доме. Легкие решетчатые деревянные рамы, оклеенные белой бумагой, в старину заменявшие оконные стекла.
Соробан – японские счеты.
Суйкан – старинная мужская одежда.
Сумо – вид японской борьбы.
Суо – мужская одежда, получившая распространение с XVI в. в городах феодальной Японии.
Суси – кушанье; колобки из вареного риса, покрытые рыбой, овощами, яйцом и т. п., приправленные соусом.
Сутра – священное писание буддизма.
Сэна – мелкая денежная единица, 1/100 иены (после 1945 г. отменена).
Сэнко – ароматические курительные палочки.
Сзнсэй (букв.: «учитель») – вежливое обращение к уважаемым или старшим людям.
Сяку – мера длины, 30,3 см.
Сямисэн – трехструнный щипковый инструмент.
Таби – носки (как правило, белого цвета) с отделенным большим пальцем (наподобие наших рукавиц).
Татами – циновка, соломенный мат стандартного размера (несколько больше 1,5 кв. м), очень плотный, служит для настилки полов.
Тё – старинная мера площади, около 1 га.
Тгаидана – полка с отделениями разного уровня, вешается в нише в парадной комнате японского дома. На нее обычно ставят вазу с цветами, статуэтку или какое-нибудь другое украшение.
Тян – приставка к имени собственному при ласковом обращении (напр., к детям).
Утиги – женское кимоно с узкими рукавами в средневековой Японии, поверх которого, как правило, надевали широкие, заложенные у пояса в глубокую складку штаны-юбку (хакама) другого цвета.