Поиграем?

Кистяева Марина

А как я поняла, проблем у меня прибавилось.

Хотя К ак посмотреть.

Я слушала Лору. Пила сок. Кушала бутерброды. А в голове постоянно, вновь и вновь, как заезженная пластинка звучали прощальные слова Евы:

— Влада, знаете, Вы мне понравились. Осмелюсь думать, что и Вам у нас понравилось. Поэтому делаю Вам предложение: пожелаете к нам присоединиться на одну ли ночь, или стать постоянной клиенткой добро пожаловать. Я всегда буду рада Вас видеть. И помните, мы способны воплотить в жизнь любое Ваше искушение. Любое.

Искушение. Да, оно было. Искушение есть у каждого. Но не каждый

способен озвучить его вслух.

— И что ты думаешь? вопрос Лоры вернул меня к действительности.

О чем она спрашивала, я не знала, прослушала, поэтому ответила нейтрально:

— Что ты сделаешь правильный выбор.

— Ой, вот умеешь ты подбодрить человека! И это я сейчас говорю без сарказма! Твои слова решающие! Так что, — Лариса довольно рассмеялась в трубку, а я насторожилась на что я только что подбила подругу?

— Значит, у тебя всё хорошо?

— Лучше не бывает.

Видимо, и правда у неё было всё ок, потому что моими делами она особо не интересовалась, а я не спешила делиться мыслями, копошащимися в голове.

Попрощавшись с ней, позвонила шефу.

— Владочка, прелесть ты моя, статья выше всяких похвал, — начал редактор без предисловия. Ты дала именно то, что требовалось!

Прозвучало двусмысленно. Я усмехнулась.

— То есть вам всё понравилось?

— Очень!

— Рада. Тогда буду ждать нового интересного задания, — моя фраза тоже прозвучала двусмысленно или у меня начиналась легкая паранойя?

— Непременно, Владочка, непременно.

— Я видела Олега.

Они что сговорились?!

Мне сразу же захотелось бросить трубку, завалиться на кровать и накрыть голову подушкой.

— Мама, — простонала я, давая понять, что не желаю разговаривать на данную тему.

Не тут-то было. Мою родительницу так просто не проймешь.

— Что мама? Я тридцать лет уже мама!

— Ты каждый раз напоминаешь мне о моем возрасте

— а ты каждый раз перебиваешь меня и пытаешься уйти от темы разговора!

— Я не хочу говорить об Олеге! резче, чем следовало, проговорила я, чувствуя, что начинаю злиться. Какого черта он снова замаячил на горизонте? Я только-только начала успокаиваться. И тут нате вам, пожалуйста, я появился весь такой хороший и заботливый!

— Позволь спросить тебя а почему ты не хочешь говорить о муже? голос матери тоже завибрировал. Тоже начинает злиться.

— Мама, давай прекратим этот разговор, пока не поругались.

— Влада, ты полгода не хочешь о нем говорить! Может, пора прекратить бегать от самой себя?

— Проклятье! Где это я бегаю от самой себя? всё, меня понесло. Давай-ка уточним. Может, ты лучше меня знаешь? Просветишь? Расскажешь мне, бестолковой, что я сделала не так? Мама, угомонись, наконец! И услышь меня! Это не я ушла от Олега! Это ОН со мной развелся. Он!

— Влада

— Мама. Ну, сколько можно мне говорить об одном и том же? Сыпать соль на раскрытую рану? Думаешь, если я не реву в три ручья и не рассказываю каждому встречному, как мне хреново, то у меня всё в шоколаде?! Я только стала его забывать. А ты снова об Олеге. Нормально, да? Ты мне позвонила лишь для того, чтобы сказать, как он отлично выглядит, как дела его идут в гору и прочее-прочее. Так я это знаю. Знаю! Но мне-то от

этого что? Он мне не звонит, не пишет. Ах, да, деньги высылает! Но лучше бы этого не делал! Потому что мне от него ничего не надо! Слышишь, ни-че-го. Я не хочу его ни видеть, ни слышать! Он вычеркнул меня из своей жизни, и на этом точка!

Я психанула и нажала на отбой, раздраженно швырнув телефон на диван. Благо не в стену. Даже злясь, я старалась не бить посуду и не портить электронику.

Телефон снова назойливо зазвонил.

Я прикрыла глаза и сосчитала до пяти. Мама не успокоится, её-то я знаю.

— Мама, извини, я перезвоню, — стараясь говорить более спокойным тоном, ответила я.

Ну вот, настроение испорчено на весь день. И из-за кого? Из-за Олега? Глупо его винить в том, что он есть.

Я прикрыла глаза и устало откинулась на спинку дивана. Любила ли я его сейчас? Не знаю. Когда жили вместе любила очень. Он говорил, что тоже любит. Из-за его любви и развелись. Кому расскажешь засмеют. Люди из-за чего разводятся? Из-за измены, из-за нехватки денег, из-за неуважения друг друга, когда становится тошно находиться вместе в одной комнате. А мы из-за чего развелись?

Я навсегда запомню тот вечер, когда он пришёл с салона, кинул ключи, рывком стянул «удавку» с шеи и сказал:

— Я уволился.

Сказать, что я опешила ничего не сказать.

— Как уволился? вопрос прозвучал наивно.

Олег был гендиректором крупного автосалона. В прошлом месяце запустил ещё один. Дела шли в гору и тут подобное заявление.

— Написал заявление и уволился.

Не было ни злости, ни раздражения. Лишь непонимание.

— Но, Олег П очему? голова в одиннадцатом часу ночи плохо соображала. Я знала с финансами у нас всё в порядке, и о том, на что мы будем жить волноваться не стоило. И всё же Его увольнение было из ряда вон выходящим фактом. Мы прожили вместе два года, и он ни разу не заикнулся, что хочет бросить автомобильный бизнес. Много работал, много переживал. Носился с салонами, как с малыми детками. И тут такая новость!

Олег прошёл к столу, с шумом отодвинул стул и сел. Выглядел уставшим. Под глазами пролегли синеватые круги, да и сеточка морщинок увеличилась. Да, он устал, и ему требовалась передышка. Но передышка с увольнением не укладывалась в голове.

— Налей мне вискаря.

Вискарь. Слово резануло слух. Мой Олег не выражался, не использовал в речи жаргон. Говорил всегда правильно, красиво.

Ещё одно отступление.

Я послушно подошла к бару, достала пузатую бутылку и плеснула немного жидкости в широкий стакан.

— Олег, — я ждала хоть каких-то объяснений.

И они последовали.

Лучше бы он молчал.

Лучше бы молчала я. Потом, несколько недель спустя, у меня в голове возникнет и плотно засядет мысль а если я бы проявила тактичность, не стала настаивать, оставила мужика в покое, возможно ли было бы избежать драмы?

Олег выпил залпом, даже не поморщился. Поставил с шумом стакан на деревянный стол и посмотрел на меня. У Олега была особенность, которая каждый раз трогала потайные струны души как бы ему тяжело не было говорить то, что он собрался сказать, он никогда не отводил глаз. Смотрел прямо. И это вызывало расположение.