Шрифт:
1 глава. Игорь. Пытка жаждой.
– Пи-и-ить… Пи-и-ить-ть…
Кто я? Что я? Су-у-ка-а… Что со мной?
– Рука-а… Где моя ру-ука?
Я не чувствовал правую руку. Совсем. Абсолютно. Неужели? Пашка. Бар. Виски. Танцы. Шмара в туалете. Виски. Водка. Виски. Танцы. Блядь. Что дальше? Пашка. Менты. Столб. Столб? Столб! Авария! ГДЕ. МОЯ. РУКА?
– Сергей, переверни этого… мудака. Руку себе отлежал скотина!
Это он обо мне? Кто здесь? Отец?
– Отец! Пи-ить!
Меня переворачивают, и в глазах
– Серёжа, принеси ему водички из-под крана, будь добр!
– Из фильтра…
Из-под крана! Совсем отец охренел – там же грязи ведро! Но на меня не обращают внимания, а когда Сергей появляется с бокалом полным холодной (видно по испарине на стенках стакана) воды, и я ее вижу… мне уже пофиг, где он её набрал – хоть в унитазе! Я тянусь к нему, к этому стакану, как к источнику жизни и даже причмокиваю от удовольствия, еще и не прикоснувшись!
– Стоп, Сергей, поставь во-от сюда, ко мне на столик. Все, можешь идти, я сам справлюсь!
– Да ничего, Алексей Владимирович, всегда рад вам помочь…
Воду! Мою воду отдай! Скотина тупая! Сфокусировать взгляд на отце, сидящем в дальнем углу комнаты в моем любимом кресле, я не могу, как ни пытаюсь. Блядь, опять очки свои где-то потерял! Но это все – мелочи… Сейчас самое главное – вода. Нет, не так! ВОДА!!! Отец, задумчиво растягивая слова, отвечает:
– Ничего-о, ничего-о, сам приползет, пьянь безголовая!
Держась обеими руками за голову, я сажусь на постели. Комната бешено вращается.
– Во-от, – довольно продолжает отец, – я же говорил тебе, Сережа, сейча-ас… сейчас очухается. Потом запихнем его в душик, да под холодненькую водичку-то! Глядишь, через часок и протрезвеет.
– Ой, что-то я, Алексей Владимирович, сомневаюсь! Ой, что-то сомневаюсь…
А ты, скотина такая, не сомневайся, я приду в себя, морду тебе начищу, как пить дать, начищу! ПИТЬ!
– Блядь, дайте воды, изверги!
– Сынок, ты у нас кто? Ты у нас – человек культурный, образованный, грамотный, выражайся русским языком, пожалуйста, – это мне тот человек говорит, который только что пьяню меня называл, да еще и безголовой!
– Ладно. Понял. Тебе нужно поговорить со мной. А мне в душ. Так?
– Правильно. Давай, сынок! И не вздумай свалить из квартиры по-тихому. Сережа, проследи!
Я, держась за стены, полосатые обои на которых упорно отказываются соблюдать закон параллельности прямых и норовят пересечься прямо перед моими глазами, ковыляю мимо отца в сторону ванны.
Голова начинает работать только тогда, когда выйдя из душа, где я минут пятнадцать не только истязал свое тело ледяной водой, но и напился вдоволь, яростно отстукивая чечетку зубами, и трясясь всем телом, я почувствовал запах кофе, доносящийся из кухни.
Отец все также восседал в моем кресле, попивая кофе из моей любимой кружки! Знает, зараза, что я терпеть не могу, когда берут мои вещи! Специально это делает, чтобы вывести меня из себя!
Невозмутимый Сережа ставит
– Сколько можно, Гарик? Сколько можно пить и шататься по ночным барам? Сколько можно водить в квартиру шлюх?
Я вскидываю голову – неужели привел? Вроде бы, там, в баре, в туалете оприходовал. Хотя… как домой добирался, я совершенно не помнил.
– Да-да, сынок, выпроводил отсюда одну… хм, а если бы я с мамой приехал? Она, кстати, собиралась. Представляешь, какую тут истерику она бы закатила? – в голосе отца, несмотря на суть произносимых им слов, я слышу нежность и бесконечную любовь к матери, этими чувствами всегда был наполнен наш дом… не то, что тот дом, в котором я жил с Катей…
Ее имя болью отзывается в сердце, и я стараюсь отвлечься, вдуматься в речь, произносимую отцом, чтобы не вспоминать ее, свою жену. Бывшую, теперь уже.
– Ну, сколько можно? Полгода уже прошло! Полгода! Пора бы за ум взяться. Твое место в моем издании всегда будет. Его я не отдам никому – это да! Но дело же не в нем! Ты сам понимаешь, что суть журналистской профессии во многом сводится еще и известности. Имя, которое у людей на слуху, привлечет к статье внимания гораздо больше, чем незнакомое, нераскрученное. Тебя начинают забывать! Ты понимаешь, что потеряешь всё, чего успел добиться в жизни? Ты понимаешь, что еще немного, и мне пора на пенсию будет. Кто вместо меня редактором станет? Если за голову не возьмешься, то Борюсик местечко отхватит! Он, хоть талантами и не блещет, работает, как та тягловая лошадь…
– Я не хочу возвращаться в редакцию.
– Почему? Вспомни, какие ты статьи писал! Целые расследования проводил.
Наш журнал назывался "Сверхъестественное" и специализировался на журналистских расследованиях всевозможных мистических, потусторонних историй, большая часть которых, конечно же, была выдумана. Остальные – основывались скорее на суевериях, слухах, домыслах, и простом отсутствии знаний. Я долгое время верил, что однажды я все-таки встречу что-то по-настоящему пугающее, иномирное, инопланетянское, или, на худой конец, таинственное. Но годы шли, и мне становилось скучно.
И вот однажды, в момент отсутствия вдохновения, который длился несколько месяцев, я вместе со своими друзьями-коллегами Владом и Германом нашел для себя развлечение. Дело в том, что порой, уезжая в далекие командировки куда-нибудь в захолустье или в таежную сибирскую деревню, мы брали с собой массу новомодных штучек, как-то – микрофоны, камеры, радиомаяки, портативный полиграф и многое другое, на что щедро выделялись средства моего папаши, одновременно являющегося и хозяином издательства, в котором печатался журнал и главным редактором самого журнала. В разделе «Страшно смешное» мы с ребятами решили помещать раз в неделю, написанную каждым из нас троих статью, в которой будем рассказывать о том, как попробуем применять что-либо из нашего оборудования с кем-то из своих знакомых.