Поиск-80: Приключения. Фантастика
Шрифт:
Неумение заглянуть в духовный мир героев ощутимо проступает в показе Горнова и Бекмулатова, центральных героев романа.
Между противниками идет идейный спор. Но вот что любопытно: страстный борец за искоренение пустынь, Бекмулатов попросту не хочет увидеть того рационального, приемлемого и для него, старого мелиоратора, что несет в себе проект Горнова. Именно не хочет! И эта преднамеренная слепота к очевидному разрушает образ, вместо «принципиального противника» получается мелочно упрямый старик, уклоняющийся к тому же от борьбы с Горновым.
Не находящий же действительно серьезных противников, мгновенно преодолевающий все препятствия на пути к осуществлению своего проекта, способен ли академик Горнов предстать перед читателем во всей незаурядности его характера? Слишком многими возможностями наделил его автор, слишком обезопасил — на много ходов вперед — «игру ва-банк» своего героя. Эта подстраховка сводит на нет все заявления о целеустремленности Горнова, его фанатической преданности делу.
Главные герои романа оказываются не в силах завоевать симпатии читателя, захватить его, увлечь идеей, которую отстаивают. Не в силах они и двигать сюжет… В чем же заключается пружина, ведущая нас от первого знакомства с проектом Горнова к конечному его осуществлению?
Пружины на поверку нет, есть цепочка умолчаний и недомолвок, ложных «тайн», многочисленных — мелких и крупных — аварий и потрясений. Есть и попытка — увы, не очень успешная — ввести линию диверсантско-шпионскую…
Удивительным кажется это несоответствие между грандиозной научно-технической проблемой и средствами, с помощью которых она художественно реализуется!
Но все сказанное вовсе не имеет целью зачеркнуть работу А. Подсосова. При всех своих несовершенствах. «Новый Гольфстрим» стал заметным событием в литературной жизни Свердловска тех лет. Да и вообще книга была, как говорится, «не хуже многих других»: отмеченные недостатки свойственны — в различной, разумеется, степени — всей научно-технической нашей фантастике пред — и послевоенного (вплоть до середины 50-х годов) периода, начиная от «Лаборатории Дубль-вэ» А. Беляева и кончая многочисленными повестями и романами В. Немцова. Самый беспристрастный разбор едва ли не любой из этих книг почти неизбежно содержал бы сегодня грустный оттенок неудовлетворенности художественным их исполнением. Что же до уральских фантастов… Давайте заглянем еще дальше, в предвоенные годы Урала, посмотрим:
А до «Гольфстрима», оказывается, издавался в Свердловске в 1932—1941 годах журнал «Техника — смене»… Своеобразный уральский предтеча нынешнего «Юного техника» [23] .
Журнал нет-нет да и обращался к фантастике. Происходило это не часто: НФ не была в фаворе, влияние ее на читателя явно недооценивалось, она рассматривалась в те годы как всего лишь второстепенная ветвь научно-популярной литературы. Обстоятельство вполне объяснимое: после революции, после отгремевшей следом гражданской войны на повестку дня встали сложнейшие вопросы созидания, индустриализации, развития экономики первого в мире социалистического государства. Первостепенную важность обрела задача, сформулированная вождем революции на третьем съезде комсомола: «Учиться, учиться и учиться!» Но научно-популярная литература 20—30-х годов отнюдь не была столь богатой и разнообразной, как в наши дни. И литература фантастическая, со времен Жюля Верна не чуравшаяся просветительской функции, выдвинула в те годы эту чисто популяризаторскую функцию на первый план.
23
В 1935 году в Свердловске начато было издание еще одного популярного журнала — краеведческо-приключенческого «Уральского следопыта». Но этот журнал просуществовал недолго, — всего вышло 9 номеров, — и ничем из фантастики (кроме рассказа А. Беляева «Слепой полет», перепечатанного в 1958 году новым «Уральским следопытом», ведущим свою родословную от того предвоенного издания) прославить себя не успел…
Это обстоятельство не могло не придать фантастике уральского журнала ощутимый отпечаток «техничности».
О чем мечтали и писали авторы «Техники — смене»?
Об искусственных дождях в туркменской пустыне. О воздействии ультракоротких волн на рост растений: О шароэлектролотковой дороге. О летающих автомобилях. Об использовании энергии морского прибоя…
Проблемы решались в чисто конспективном плане: центр рассказа, как правило, составляло лекционное изложение существа проблемы, этому предшествовала (или следовала за этим) нехитрая иллюстрация, рисовавшая изобретение «в действии»; сюжету особого значения не придавалось, как не придавалось его и героям. Они были нужны в рассказе лишь постольку, поскольку должен же был кто-то выполнять функции спрашивающего и отвечающего, экскурсанта и экскурсовода!
В последние годы существования журнала на страницы его пришла и тема будущих сражений, необычайно популярная перед Отечественной войной. Радиоуправляемые танки, подземные оборонительные сооружения, зоны «непроницаемости», электрические пушки, всевозможные лучи смерти, поражающие агрессоров, поглощали все внимание авторов таких полурассказов-полуочерков. Действие этих «эпизодов будущей войны» происходило в достаточно неопределенное время и носило абстрактно-глобальный характер. Ничтожную пылинку — отдельного человека — трудно было рассмотреть на поле боя этих рассказов…
Два произведения как-то выделялись среди типично условных «картинок будущего», публиковавшихся в довоенном уральском журнале, — рассказ Р. Онцевера «Короткое замыкание» (1938, № 5—8) и повесть Б. Рябинина «Подарок Будды» (1941, № 1—3, 5, 6).
Р. Онцевер (точнее, автор, укрывшийся под этим псевдонимом) решал в своем рассказе проблему беспроволочной передачи электроэнергии. В художественном отношении «Короткое замыкание» являло собою довольно традиционное повествование об открытии, сделанном где-то на Западе, предназначавшемся для, борьбы против советских людей и вопреки предназначению обрушивавшемся на головы тех, кто «сеял ветер»… Сюжетная схема эта, сложившаяся еще в «Вокруг света» 20-х годов и довольно интересно разрабатывавшаяся многими авторами, в силу своей безотказности оказалась необычайно живуча, — чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить иные рассказы А. Днепрова. Но, как всякая схема, она ограничивает возможности автора, толкая его на единственно приемлемое в данной ситуации «военное» истолкование научно-технической проблемы.
Беспроволочная передача энергии в рассказе Р. Онцевера обернулась всего лишь еще одними «лучами смерти», традиционно выводящими из строя моторы вражеских машин…
«Подарок Будды» — повесть Бориса Рябинина, вступавшего в те годы в литературу, — кажется поначалу более интересным, более свежим произведением.
События повести происходят в восточной стране, отражающей вторжение империалистов.
Среди безлюдных полупустынь выстроен небольшой научно-исследовательский городок. Работами здесь руководит профессор Чжан, «крупнейшее светило в области электромагнетизма и радиологии». Работы засекречены: даже на освобожденной территории рыщут враги, под пули которых попадает и сам профессор во время одной из экспедиций. Но постепенно читатель все-таки узнает, чем заняты ученый и его сотрудники: они ищут «сияющий металл» — радий. Ищут — и находят!..
Начало повести, повторяю, интересно, — по ту главу включительно, где рассказывается о необычайно быстром выздоровлении профессора Чжана, испытавшего на себе целебное воздействие эманации радия. Но далее изыскания профессора сменяются приключениями его помощников в оккупированном японцами Шанхае; сам ученый срочно создает мощнейшее «новое оружие»: все те же лучи, на расстоянии останавливающие работу двигателей. И повесть при всей ее антиимпериалистической направленности тотчас утрачивает свою новизну. О дальнейшей работе профессора и его сотрудников рассказывается уже в той лекционно-монологической форме, которая отличала произведения полуочерковой технической фантастики…
Однако не будем слишком строги к фантастике «Техники — смене». Да, по сегодняшним меркам она выглядит бледновато. Но ведь эти повести и рассказы писались в канун надвигавшейся схватки с фашизмом, когда молодая наша фантастика стремилась прежде всего внести свой посильный вклад в дело подготовки страны к активной обороне. А изображение перспектив развития науки и техники, воспитание веры в силу Знания, в огромную значимость инженера и ученого в предстоящих освободительных, антифашистских сражениях и было таким вполне конкретным и осязаемым вкладом в общенародные усилия.