Поиск силы. Познавая все грани реальностей
Шрифт:
Я, хотя и родившийся в Омске, но выезжавший из поселка не более двадцати раз, был очень удивлен, когда человек, объездивший всю Россию по работе, искренне говорил, что Омск это самый красивый город, который он видел, со своей уникальной энергетикой и людьми, крайне порядочными и волевыми.
Тогда это казалось чем-то далеким и непонятным, пока в скором времени я сам не переехал учиться в Омск, где и остался, создав семью и воспитав троих детей.
Вот так и получилось, что пока одноклассники отмечали выпускной, я гулял на свадьбе своей старшей сестры. Сестры, с которой позже жизнь свяжет меня не только
Тогда я заглянул во взрослую жизнь, где есть понятия слова и крепкой дружбы.
Студент
Студенчество, кому-то бремя и обуза.
Тебе же время перемен.
В тот же год я поступил в Омский государственный институт сервиса на специальность «экономика и управление на предприятии».
Правда, жизнь в Омске давалась крайне тяжело. На тот момент мама продолжала работать учителем математики и на свою мизерную зарплату тянула двух несовершеннолетних детей и студента, еще пытаясь помогать старшим. Отец же, трудясь на одном из заводов, зарплату деньгами не получал больше года, а редкие выдачи происходили «натурой» – то колбасой, то тушенкой. Вот так и приехал я в Омск – в кофте на случай осени и будущей весны и легком пуховике на зиму. С парой банок солений и варенья и ведром картошки.
Как не городскому, мне предоставили комнату в общежитии, соединенном теплым переходом с основным корпусом.
Заселили на восьмом этаже.
И буквально на второй день я по самую макушку опять окунулся во взрослую жизнь.
Учитывая наличие в институте очень многих «творческих» направлений, какое-то количество ребят было только на экономическом факультете, и почти все – городские. Большинство учащихся остальных факультетов составляли девчата. Поэтому в девятиэтажном общежитии жило не больше пятнадцати ребят со всех курсов. Так и получалось, что к нам постоянно нахаживали разные ухажеры, и кто-то из них приобщился к костяку местных.
Причем компания, в которой впоследствии я стал постоянно проводить время, в том числе за столом с закуской и выпивкой, была весьма разношерстной.
Здесь были спортсмены, кадеты, сотрудники разных ведомств, в том числе «силовики» и даже матерые бандиты, общавшиеся и сохранявшие дружеское перемирие в общем для всех месте.
Тогда как раз произошел конфликт между кем-то из местных и несколькими случайными приезжими, закончившийся серьезной дракой и избиением первого.
«Ответка» не заставила себя долго ждать, и на следующие выходные ту же приезжую компанию отловили и серьезно проучили.
И Леха, впоследствии лучший корефан студенческой общаги, одного из отловленных фраеров смачно приложил лицом о ребристую чугунную батарею.
Впоследствии я довольно близко сошелся с этим непростым парнем, старше меня почти на двадцать лет. Леха, полный отморозок по всем понятиям, мог запросто показывать в коридоре пригоршню небольших бриллиантов после «выноса» очередного ювелирщика и весело спрашивать у меня, ничего не понимающего студента-первокурсника, куда их можно деть.
Или искренне радоваться новенькой «девятке», отжатой у какого-то терпилы.
Драчун-кулачник, он периодически ввязывался в свары в кабаках или ходил на разборки в одиночку по любым поводам.
– Прикинь, захожу я к одному терпиле за должком, а он не один. Сидит сам в кресле, съежился, а какой-то фраер стоит рядом с нами в зале и рубашку утюгом наглаживает. Я ему говорю про долг, а он зырк на своего кореша у меня за спиной. Тут я и понял, что не так – утюг-то не включен был, розетка на доске и лежала. Хорошо, успел повернуть голову – просто бровь с…ка рассёк.
– И что, должок-то отдали? – Я с улыбкой смотрел на искренне недоумевающего кореша.
– Ни хрена. Зато обоих ухандокал.
Только никто не знал, что приезжие были «непростыми».
И как раз, буквально за неделю до моего заселения, к общаге подкатило несколько тонированных автомобилей с представителями городских ОПГ.
Они стали прочесывать общежитие, отлавливая и избивая любого попавшегося мужика. Но местные очень быстро сгруппировались и началась массовая драка – бились практически на всех этажах.
Кого-то из местных пытались выкинуть из окна.
Подоспевшая пара местных ребят, которые отвлекли немного удар на себя от квадратного Анрюхи по прозвищу Душа, окровавленного, но еще стоящего на ногах и пытавшегося отмахнуться из последних сил от нескольких противников, которые уже стали подтаскивать его к коридорному балкону, чтобы выбросить с девятого этажа.
Палки, кастеты, ножи. Все пошло в ход.
Но драка закончилась так же внезапно, как и началась – с прибытием сотрудников правоохранительных органов, которые не церемонясь ломали дубинки обо всех попавшихся в коридорах общаги, а затем грузя их в «воронки».
Всех, кроме местных (пацаны мгновенно распределились по комнатам девчат, чтоб переждать, пока сотрудники уйдут).
Хотя среди нагрянувших силовиков уже деловито ходили несколько местных в гражданской одежде, местами порванной и в крови (также действующих сотрудников, приехавших к своим девушкам и вовсю поучаствовавших в «обороне» спина к спине с местными хулиганами, образовав общаговское сообщество).
Как только общага была «зачищена» и все разъехались, оставшиеся в коридорах пацаны, пусть и подраненные, но с «корочками» и злостью на беспредел, быстро подали сигнал. Тогда все, кто был способен стоять на ногах, выскочили из комнат подруг, и устроили повторную, но более тщательную зачистку – на черных входах и чердачных лестницах, в комнатах приема пищи, душевых и туалетах.
И те немногие из нагрянувших приезжих, которым посчастливилось улизнуть, очень сильно пожалели, что не сдались сами.
– Я тебя сейчас пид…ть буду! – Серега Фил увесистым ударом сбил с ног одного из прятавшихся на запасной лестнице гостей.
– Дяденька, дяденька, не надо! Я больше не буду! Простите меня, пожалуйста!
Сквозь кровь из разбитого рта, сопли и слезы недавний противник бросился в ноги Сереге, который вряд ли стал бы всерьез глумиться над поверженным врагом.
Его и бить дальше стремно было…
А потом, через несколько дней, когда все поулеглось, приезжие назначили встречу и уже менее многочисленной и более мирной компанией опять приехали в общагу.
Вот так и попал я в свои восемнадцать лет в первую неделю самостоятельного проживания на «стрелку». Проходила она за раздвижным столом в одной из комнат на верхних этажах и сопровождалась двумя трехлитровыми банками пива, и представители каждой из сторон, «выкруживая» свой интерес, пытались на чем-то сойтись.
Закончилось часиками, разбитыми у кого-то из приезжих при «ответке» общаговцев.
Часики тут же «перекрылись» выбитыми зубами у местного, попавшего под раздачу в первый раз.