Поиск силы. Познавая все грани реальностей
Шрифт:
Первые мечты были, мягко говоря, противоречивы.
Первая, с самого детства, – стать лесником и связать свою жизнь с лесом и животными. И наблюдать. Как растут деревья, как живет деловитой жизнью муравейник, как рождаются новые зверята, а родители передают им свой опыт.
В любое время и погоду я убегал в рощу возле стадиона и наблюдал там за насекомыми, птицами и случайно увиденными животными. Часами просиживал у муравейника, пытаясь разгадать алгоритмы жизни его обитателей.
Чуть повзрослев, уходил в пойму Иртыша, изучая все ручейки, озерца, разливы. Небольшие лески
Иногда я уходил в выходные дни еще в сумраке, чтобы встретить восход солнца уже на берегу реки.
А поздними вечерами, сидя у костра с отцом на рыбалке, жадно старался уловить каждый звук природы.
Рыбалка была, можно сказать, стала моим отдельным увлечением на всю жизнь.
С самого детства я всегда старался попасть в компанию со старшими мужиками, чтобы встретить утреннюю зорьку с первыми поклевками и проводить закат под сумрак, когда уже и поплавка было не видно.
Даже один раз, когда отец собирался со старшим братом на мотоцикле на озеро почти за 100 километров, где всегда был обеспечен клев рыбы, я напросился ехать с ними. Верхом на сложенной пополам металлической лодке как на большом щите, которая была привязана веревками на люльке мотоцикла. Вот так и ехал всю неблизкую дорогу в обе стороны сидя почти на плоской металлической поверхности лодки и держась руками за веревки.
Смех смехом, но самым первым моим воспоминанием было то, когда отец вытаскивал меня за шиворот из озера, куда я сиганул, увидев мальков.
Природа.
Она тесно связывала еще с одним увлечением – целительством себя и окружающий, правда, если люди сами принимали мои советы и помощь.
В ход шло все то, с чем мы люди жили тысячи лет – травы, тепло и даже мумие, с помощью которого я в будущем избавился от очень неприятного хронического заболевания – аллергии на полынь. Вернее, не избавился, а «приручил» эту болезнь, которая в последнее время стала настоящим бичем миллионов людей.
Вторая мечта, будоражившая детский мозг, – война, война в Афганистане.
Спецназ.
«Я стану спецназовцем!» – так думал я, сидя у телевизора с открытым ртом, смотря новости или репортажи с мест боевых действий. Когда показывали наших ребят с автоматами, сидящих на БТР, или «вертушки», облетающие горы.
«Меня, возьмите меня!» – и я высчитывал, сколько осталось до призывного возраста.
«Лишь бы не закончилась война, пока я вырасту!» – с этой мыслью ложился спать и просыпался, днем убегая в лес или на речку, а вечером снова возвращаясь к телевизору.
А с каким неистовством я разбирал и собирал автомат Калашникова с просверленным стволом в школе, ставя новые рекорды и наглаживая холодную сталь собранного оружия.
Но в 1989 году война закончилась, и радостные лица наших ребят, возвращавшихся домой, только усугубляли разочарование: «Что же вы меня не дождались, мне совсем немного осталось…»
Природа, война…
Совсем разные пути.
Но было еще кое-что – назойливая мысль разобраться в истинном значении жизни людей. Понимая, что все проблемы от нас самих и сколько мы тратим сил и нервов на их решение.
И на все это накладывалась еще одна мечта-наваждение – разобраться, как оградить людей от их пороков и слабостей, уберечь от абсурда и хаоса, внеся смысл в их жизнь.
Вот так и прокручивал в голове раз за разом все варианты, то шагая в соседнюю деревню за молоком, то сидя у ночного костра на рыбалке с отцом.
Как сделать, чтобы каждый занимался своим делом?
Ведь даже муравьи и пчелы живут в гармонии с природой, принося огромную пользу.
А у нас же есть еще и мозг.
Или, как сказал классик, горе от ума?
Или от неумения им пользоваться?
Коллективно пользоваться!
Но как этого добиться?
Самбист
Когда ты бьешь увесисто и смело,
Круша носы и рассекая бровь,
Не думая, – а вдруг тебе…
После операции было покончено с еще одной видимой причиной возможных проблем – гландами.
Хотя не без внутреннего сожаления.
Но душа требовала преодоления следующих препятствий.
Несмотря на то что я существенно подтянул физическую подготовку, параллельно играя в настольный теннис, баскетбол и даже пробуя хоккей, чего-то не хватало.
И чудо случилось, а «потерянная мечта» как-то сама постучалась в дверь.
Школы, где я учился.
В поселок вернулся бывший афганец и организовал секцию боевого самбо.
Я первым стоял на запись и с благоговением смотрел на человека, побывавшего «там».
И частенько, в минуты перерывов, приставал к тренеру с расспросами: «А как там было?» – жадно впитывая каждое слово, каждую историю.
Только «там» было не совсем так, как в голове.
Непонятная война, когда нет четкого разделения на «свой» и «чужой».
Пропавшие без вести.
Чьи-то сыновья, мужья, отцы, «двухсотые» с молодыми пацанами и материнские слезы…
Но война войной, а нагрузки и умения, которые я получал на тренировках, стали давать и силу, и выносливость, и злость. Будь то упражнение, когда против меня ставили несколько соперников, и задачей было держаться как можно дольше. Когда нужно было взваливать себе на плечи упитанных ребят и крутить их в воздухе, контролируя ситуацию.
Когда мне раз за разом пытались пробить пресс, хотя я его и так не чувствовал после интенсивных «прокачек».
С тех пор появилась еще одна полезная привычка – при любых стрессовых ситуациях переключать мозг на режим выполнения задачи и идти напролом или, по крайней мере, в обход – при непреодолимом препятствии. Но идти до конца, до победного конца. Во что бы то ни стало.
Однако и здесь судьба преподала мне урок.
Однажды на тренировке в свободном спарринге с одноклассником, коренастым крепышом, в отличие от высокого и худого меня, я немного «увлекся» и, то ли злясь на громоздкие перчатки старшего брата-боксера, неудобно облегающие тощую руку, то ли от усталости, начал выбрасывать бесконтрольные удары.