Поиск в темноте
Шрифт:
Зеленый карандаш выскользнул из коробки, упал на пол и закатился под диван, чтобы его достать, мне пришлось опуститься на колени.
И тогда я увидела за ножкой дивана беленькую пуговицу.
Я не стала ее брать в руки, а только подвинула карандашом, чтобы лучше рассмотреть. Это была обыкновенная пластмассовая пуговица, белая, с нанесенным по ободку серебристым пояском. Пуговица, которая могла быть пришита и к мужской рубашке… и к женской кофточке.
Не поднимаясь с колен, я посмотрела на расплющенный диван, но тут
Хлопнула дверь на кухне — вернулись мужчины.
Я отряхнула колени и вышла из комнаты.
Мы с Максимом выпили еще по чашке кофе, простились с хозяином. Провожая нас, он вышел на крыльцо.
Максим забрался в «Запорожец», завел мотор. Я задержалась на крыльце. Не спеша застегивала пальто, разыскивала по карманам перчатки. Тобольский заботливо поправил мне шарфик, завернувшийся на воротник. Вкрадчиво провел пальцами по щеке.
Я взглянула на него вопросительно.
— Хотел бы еще встретиться с вами, — объяснил он.
Я ждала приглашения. Вся моя неторопливость была от ожидания этого приглашения. Мне нужно, обязательно нужно еще побывать у него. Следы водителя машины, как мне думалось, уходили в его дом.
— Хорошо! — не спеша протянула я. — Буду в ваших краях, попутно попробую заглянуть и к вам. На живой огонек.
— Всегда рад вас видеть.
— А будет ли рада этому Лариса?
— Что же — Лариса. Она мне не жена.
— Все-таки…
— Нет, «Крейцеровой сонаты» с ней не получится.
Я натянула перчатки.
— Так ведь и у нас с вами не получится.
— Согласен хотя бы на «цыганочку», — со своей обычной полуулыбкой сказал Тобольский.
Выглядел он сейчас вполне прилично. И намеки его были к месту — я же сама на них напрашивалась, с ними я могла бы примириться, но я никогда не забывала, что тень грязного преступления лежала и на нем.
Максим открыл мне дверку, я уселась рядом и сделала Тобольскому на прощание «ручкой».
Белесые от снега сумерки, Максим включил ближний свет. Осторожно объезжая валявшиеся на дороге доски, к которым каждый водитель относится с подозрением из-за коварных гвоздей, Максим вывел машину из тупичка и только завернул за угол, как тут же сбросил газ и остановился возле обочины.
— Что еще? — спросила я.
— Кто-то вошел к Тобольскому.
— Когда?
— Вот только мы к углу подъехали, — Максим показал на зеркальце заднего обзора.
— Нас с крыльца не видно?
— Сейчас уже не видно.
— А кто там был?
— Лица я не разглядел, но, похоже, молодой здоровый парень, пожалуй, повыше меня ростом. В мохнатой шапке, в дубленке нараспашку.
— Нараспашку?
— Вот именно. Как будто откуда-то от соседей вышел. Вроде бы там прохода в тупичок нет, в улочке «газик» стоит. Видимо, только подъехал.
— Почему вы так решили?
— Моторишко у него старенький — дымок все еще по улице тянется.
— Ну, Максим, да вы наблюдательны, как Шерлок Холмс. Если это водитель с «газика», почему он прямо к Тобольскому не подъехал? Гвоздей побоялся?
— Может, рядом живет. Что будем делать?
— Что делать… что делать… Хорошо бы, конечно, узнать, кто там Тобольского посетил. Может, шофер с «газика». Мне шоферы вот так нужны.
— Тогда вернемся. Скажу — перчатки забыл.
— А вы на самом деле забыли?
— На самом деле забыл. Перчатки, правда, старенькие. Я когда с мотором возился, их на завалинку положил. И забыл. Склероз!
Я испытующе поглядела на Максима.
— Ну-ну! Что ж, давайте вернемся. Не пропадать же перчаткам, хотя и стареньким. Попутно на номер «газика» поглядим.
Максим еще не успел завести мотор, как я заметила светлую «Волгу» с шашечками, которая шла нам навстречу, остановилась на другой стороне улицы, напротив нас, и из машины выбралась… Шарапова!
— Максим!… — зашипела я, как будто она могла нас услышать. — Прячьтесь. Шарапова идет.
Повторять Максиму не пришлось, он тут же нагнулся под рулевое колесо, а я прилегла на бок, на сиденье. Вряд ли Шарапова могла в сумерках разглядеть кого-либо из нас в машине, да еще через улицу, но я не хотела рисковать. На «Запорожец» она, конечно, не обратила внимания.
Проводив ее взглядом, пока она не завернула за угол, видимо, направляясь к дому Тобольского, я поднялась.
— Прошла! — сказала я. — Давайте, Максим, уносить колеса отсюда. Мне придется посетить еще эти края, и не нужно, чтобы Шарапова об этом знала.
— Вы думаете, Тобольский ей не расскажет про наш визит?
— Уверена, не расскажет.
Максим тронул машину. На перекрестке, когда мы остановились у светофора, он сложил руки на рулевом колесе, и вид у него был задумчиво-многозначительный.
— Итак, — подбодрила его я, — доктор Ватсон слушает ваши предположения, мистер Холмс?
Светофор подмигнул нам желтым, затем зеленым. Максим тихо повел машину в правом ряду, но сзади на нас надвигался тяжело груженный МАЗ — дымил и ревел он отчаянно, Максим прибавил скорость до следующего поворота и за ним опять поехал не спеша.
— Да, любезный доктор Ватсон, — принял он мой тон, — если согласиться с выводом, что молодой человек в распахнутой дубленке, так неожиданно возникший на крыльце, — шофер с «газика», то, думаю, кроме него домик Тобольского посещает еще один шофер.
— Вот это мне бы ни к чему, — сказала я. — А через какую такую лупу вы углядели его следы, мистер Холмс? Или это ваша прославленная дедукция?
— Без всякой дедукции, невооруженным глазом я углядел на подоконнике кухни старую автомобильную свечу.