Поиск. Начало. Китеж
Шрифт:
– Нет-нет, я снимки уже сделал. Если Вы точно ничего не пропустили, то можем уходить. Но сюда необходимо в ближайшие же дни вернуться с экспедицией! Это ведь самое натуральное открытие! Вы хоть представляете важность всего этого?
– Представляю. И стараюсь не забывать, для чего мы здесь сейчас находимся.
– Я тоже, молодой человек! Но всё это совершенно ошеломительно! Ничего подобного уже лет сорок никто не открывал!
– И ещё столько же не откроют, если мы с Вами тут замёрзнем сейчас!
– Иду я, иду!
Доцент наконец-то сдвинулся
– Слава! Подождите! Мне что-то нехорошо...
Я затормозил, как раз миновав очередную деревянную подпорку, выполнявшую в силу своей ветхости скорее декоративную функцию, нежели некие несущие свойства. Направив луч фонаря в потолок из светлого слежавшегося песка, моментально давший какой-никакой рассеянный, пусть и тусклый, свет, я обернулся, зацепив локтём бревно и выкрошив из него изрядный кусок. Забавно, рука почти не встретила сопротивления. Это ж насколько здесь всё обветшало? Мысль немедленно подкрепили комья песка, радостно посыпавшись с потолка нам на головы. К счастью, тот пока держался, хоть теперь и ощущалось, что обрушить его можно одним ударом, даже не самым сильным.
Доцент тяжело дышал, сгорбившись и опершись одной рукой на стену, а другой выдавая невнятные пассы в воздухе. Даже в тусклом отсвете китайских диодов было видно, насколько посерело его лицо, а глаза превратились в огромные тёмные впадины. Я сделал шаг к своему спутнику, и тут меня проняло.
Тень Павла Георгиевича не пошевелилась, когда тот описывал полукруги в воздухе свободной рукой.
Я сместился в сторону, заодно передвинув луч света на потолке. Истинная тень доцента под ногами и на части стены немедленно сместилась, прячась от света за фигурой Москалёва. А то, что я поначалу принял за тень, имело форму человека в каких-то одеждах навроде плащ-палатки, точь-в-точь, как та фигура у меня в гостиной.
Радовало то, что на Ладоге эти ребята дали понять – мы друг другу не враги. Теперь объяснить бы это внятно Москалёву, без последствий в виде рубца на мышечной ткани некоторых внутренних органов...
Впрочем, судьба распорядилась несколько иначе. Павел Георгиевич, похоже, заметил мой ошарашенный взгляд себе за спину и начал медленно оборачиваться. Призрачная фигура двинулась к доценту, вытянув то, что должно быть рукой в его направлении, а я сделал еще пару шагов навстречу, намереваясь по наитию закрыть собой Москалёва от нежданного гостя.
И тем не менее реакция доцента даже для меня оказалась неожиданной. Вскрикнув что-то не слишком членораздельное – я впервые в жизни услышал, как матерятся люди от науки – Москалёв отшатнулся, спиной налетев на бревно подпорки. Фигура, словно просочившись
Глухой стук, нас с Москалёвым просто уронило, придавило к земле. Фонарь вылетел из руки куда-то в сторону, описав неколько кругов вокруг себя и добавляя нереальности происходящему. Пыльная взвесь моментально забила глаза, ноздри и уши. Я успел подумать – всё, конец, сейчас нас раздавит тоннами грунта...
Глухие удары прекратились. Мы почему-то всё ещё были живы. Я мог дышать и даже шевелиться. Попытался осмотреться и обнаружил, что могу свободно поднять голову и плечи. Вокруг не было видно ровным счётом вообще ничего.
– Павел Георгиевич! – позвал я своего спутника.
Тот ответил не сразу, но всё же ответил. Откуда-то спереди, голос его звучал глухо, словно тот обложился подушками, да ещё и рот тряпокй прикрыл.
– Слава! Мы что, живы?
– Я бы не радовался раньше времени. Фонарь есть?
– Нет, завалило.
Я зашарил рукой в том направлении, куда улетел мой. Куда бы я ни тыкал рукой, она упиралась будто бы в тину, в мох, немедленно обволакивавший пальцы и позволявший в себя погрузиться как раз на глубину этого самого пальца. Чёрт, не видно ведь ни зги.
Я наконец-то вспомнил про зажигалку. Потянувшись, нашарил в кармане прямоугольный металлический корпус, вытащил, цепляясь за ткань костяшками пальцев. Звякнула, откидываясь, металлическая крышка. Я крутанул колёсико несколько раз, и, наконец, в руке заплясал неровный язычок пламени, а в воздухе раздался запах бензина.
Свет тонул в полуметре над головой. Мы с доцентом оказались в этакой трубе – он лежал на спине в паре шагов от меня, а я, припав к полу животом, разглядывал подошвы его ботинок. С боков и сверху у нас было примерно по полметра свободного пространства. Я увидел свой фонарь в районе собственного колена, извернулся, ухватив его и вновь включил – китайский процессор отработал на ура, вырубив электронику, когда стекло упёрлось в грунт. Затем посветил себе в ноги, обнаружив, что труба наша имеет удивительно правильную форму, уходя на несколько метров назад. И стены её беспрерывно двигались, переливаясь чёрным дымом.
– Я Вам сейчас отдам фонарь. Посмотрите, что там впереди. Если свободно, то двигаемся, пока не поздно.
– Слава? Это что за...
– А это наши друзья, о которых я давеча рассказывал. Будете и дальше издеваться?
– Н-нет, нет, всё. Хватит. Верю. Давайте фонарь.
Странное ощущение не покидало. Вроде замкнутое пространство, нас только что чуть не раздавило, даже не берусь сказать, каким количеством тонн грунта... И всё равно уверенность, что всё будет хорошо. Что новый наш союзник не даст нам сгинуть вот так по-глупому, в паре шагов от цели. Наверняка ведь в паре шагов, раз дым взялся так активно нам помогать.