Поиски "Озокерита"
Шрифт:
отодвинул тяжелую дверь и протиснулся внутрь Карманным фонариком осветил землянку. В одном углу,
свернувшись клубочком, лежал человек в замасленной телогрейке, на голове глубоко надвинута рваная и
грязная шапка-ушанка. Я подошел ближе, посмотрел в лицо. Оно было таким грязным, что нельзя было
определить, парень это или девушка. Но по длинным ресницам и прямому носу я сразу же узнал Таню. Девушка
как будто бы спала, хотя я знал наверняка, что она притворяется. Я потрогал
сказал пароль. Таня еще немного полежала в том же положении, потом вскочила и бросилась мне на шею.
крепко стиснула меня в своих объятиях. “Ничего, брат, хватка! Силенка-то есть у нее!” — подумал я.
Мы благополучно возвратились на нашу сторону в хутор. На востоке заалело небо. Приближался рассвет.
Я привел Таню в правую половину дома, где размещался штаб “Артема”. В просторной комнате ярко
горели две большие лампы, окна были тщательно замаскированы одеялами.
— Мне хочется расцеловать вас, но я такая грязная, что опасаюсь приближаться, — сказала она, как
показалось мне, полушутя, полусерьезно и сорвала с себя шапку-ушанку вместе с платком. — А сейчас я ничего
не хочу, лишь бы быстрее помыться. Мне бы горячей воды.
“Как это я, осел, не догадался сказать разведчикам, чтобы нагрели воды”, — мелькнуло у меня в голове.
Я бросился из комнаты.
— Стойте, товарищ капитан! — крикнула Таня.
Я остановился.
— Вы хоть скажите, как звать вас.
— Иван Федорович.
— Я прошу вас, Иван Федорович, не достанете ли вы мне вместе с горячей водой и мыла, — улыбнулась
она, как показалось мне, иронически.
— Постараюсь все сделать, Таня. — Я выбежал из комнаты. В полуосвещенном коридоре стояли Донкин
и несколько разведчиков.
— Что вы, товарищ капитан? — спросил старший лейтенант.
— Я забыл сказать вам, чтобы нагрели воды, — выпалил я.
— Не беспокойтесь. Не первого встречаем. Воды нагрели. Кадку широкую приготовили, в ней помоется,
— спокойно сказал Донкин.
— Мыло надо еще.
— Этого добра у нас хватает, — Вася, бегом за мылом, — сказал он своему ординарцу, и тот выбежал из
коридора. — Ребята, а ну кадку сюда, воду горячую! — распорядился Донкин.
Я возвратился к Тане.
В дверь постучали. Я открыл. Разведчики тащили воду в ведрах. Таня отвернулась в угол. Принесли
мыло. Притащили широкую с метр высотой деревянную кадку Налили в неё горячей воды. Разведчики ушли,
тихонько притворив за собой дверь Таня осмотрела кадушку, воду и радостно улыбнулась.
— Вот спасибо.
Она быстро разулась, сняла телогрейку.
— Это все теперь можно сжечь, — сказала она. — Только вот в левом сапоге, в голенище, Иван
Федорович, очень важный пакет Выпорите его сами лично, прошу вас, и храните.
Я слушал ее голос, но что-то плохо соображал.
— Можно помыться мне? — улыбнулась Таня.
— Да, конечно, — хватился я и направился к двери.
— Вы бы дали мне какое-нибудь чистое бельишко. — сказала мне вслед Таня
Я закрыл дверь и еще раз выругал себя. Как Это я не мог догадаться захватить ей белье из штаба.
Донкин стоял в коридоре.
— Вот что, брат, выручай, — обратился я к нему.
— Что еще надо, товарищ капитан?
— Белье. Понимаешь, я не захватил для неё белье.
Донкин посмотрел на своего ординарца.
— Вася, пожалуй, ростом такой же, как и она. Ну-ка, Вася, беги к кладовщику, разбуди его по тревоге и
пусть он даст на тебя полный комплект нового обмундирования.
Вася убежал. А мы с Донкиным сели на крыльце и закурили. Только теперь я вспомнил, что с вечера не
курил, все время был на ногах, и сейчас по жилам потекла приятная усталость. Посидели мы минут тридцать,
потом зашли в другую половину дома. Я распотрошил кирзовый сапог и нашел целлулоидный пакет. Положил
его себе в сумку. Пришел Вася. Принес обмундирование.
— Хорошо. Иди распорядись насчет завтрака, — сказал Донкин.
Вася ушел.
Я выпроводил всех из коридора и, чуть приоткрыв дверь, сказал:
— Таня, принесли вам обмундирование.
— Заходите, я в кадушке, — весело крикнула девушка.
Я зашел, положил на скамейку обмундирование. Около двери лежала куча тряпья и сверху — второй
сапог. Я понял, что Таня сняла с себя всё это и приготовила выбросить.
— В этом барахле ничего нужного нет? — спросил я.
— Нет, Иван Федорович, все можно сжигать.
Я открыл дверь и пинком выкинул всю эту кучу в коридор. Пришли разведчики, забрали все это барахло
и куда-то унесли.
Примерно через час, когда уже совсем рассвело, Таня позвала меня. Я зашел. Девушка выглядела бодро,
весело. В ее голубых глазах искрились какие-то озорные огоньки. Мокрые волосы были аккуратно уложены.
Она подошла ко мне и, вспыхнув румянцем, крепко поцеловала в щеку.
— Я так соскучилась! Как трудно быть одной среди врагов, а еще труднее улыбаться врагу, говорить ему
любезности.
— Вам тяжело было работать кочегаром? — как-то некстати спросил я.
— Что вы!? Когда я стала кочегаром, то почти была счастливой — я не улыбалась ни одному гитлеровцу.
В дверь постучали. Нам принесли завтрак.
После завтрака мы на вездеходе в сопровождении четырех разведчиков на мотоциклах выехали с Таней в