Поиски Святого Аквина
Шрифт:
– Я не могу позволить себе такую...
– начал было Фома, но вспомнил, что теперь он не может позволить себе вообще ничего: когда его раздели, с одеждой исчезли и те несколько кредитов, что хранились у него на самый крайний случай.
– Не беспокойтесь. Пока плачу я, - произнес человек. Может быть, вы хотите подкрепиться?
– Если только немного соленой рыбы...
– ответил Фома и спустя минуту заснул.
Когда он очнулся в следующий раз, у постели стояла чашка горячего кофе. Настоящего, как он тут же обнаружил. И снова послышался рядом низкий
– Сандвичи. Сегодня в таверне больше ничего нет.
Только уминая второй сандвич, Фома заметил, что это копченый болотный кабанчик, одно из его любимых мясных блюд. Он доел второй сандвич уже не так торопливо и потянулся за третьим, когда незнакомец с темным лицом сказал:
– Может быть, пока хватит. Остальные - позже.
Фома указал рукой на тарелку.
– А вы не присоединитесь?
– Нет, спасибо. Они все с мясом кабанчика.
В голове у Фомы, перегоняя друг друга, понеслись путаные мысли. Венерианский болотный кабанчик - животное, кажется, жвачное... И копыта у него нераздвоенные. Он попытался вспомнить то, что ему было когда-то известно о Моисеевых диетических законах... Кажется, это в Левите...
– Трефное, - произнес человек, словно откликаясь на его мысли.
– Прошу прощения?
– Не кошерное.
Фома сдвинул брови.
– Вы признаете передо мной, что вы правоверный иудей? Откуда вы знаете, что мне можно верить? Вдруг я контролер лояльности?
– О, я доверяю вам. Когда я принес вас сюда, вы были очень больны. Прислугу я отослал, потому что не хотел... Они могли услышать, как вы бредите... святой отец.
– Я...
– произнес Фома, борясь с собой, - я не заслуживаю вашей помощи. Я был пьян и опозорил себя и свою церковь. А лежа в канаве, я даже не подумал о том, что нужно молиться. Все свои надежды я возложил - помоги мне Бог - на усиленный пси-фактор робосла.
– Но Бог помог вам, - напомнил иудей.
– Вернее, позволил мне оказать помощь.
– А они все прошли мимо...
– простонал Фома.
– Даже тот, что перебирал четки. Он тоже прошел мимо. А затем появились вы... Добрый самаритянин.
– Поверьте, - сказал иудей, криво улыбаясь, - на самаритянина я похожу меньше всего. Однако теперь вам надо снова поспать. Я постараюсь разыскать вашего робосла... и еще кое-что.
Он вышел из комнаты, прежде чем Фома успел спросить, что тот имеет в виду:
Позже днем старый иудей - как выяснилось, его звали Авраам - сообщил, что робосел спрятан за домом на постоялом дворе и укрыт от непогоды. Очевидно, у того хватило ума не пугать незнакомого человека, вступая с ним в разговор.
И только на следующий день Авраам рассказал ему о "кое-чем еще".
– Поверьте, святой отец, - сказал он мягко, - после того как я просидел у вашей постели столь долгое время, мне известно практически все и о вас, и о цели вашего путешествия. Здесь есть несколько христиан: я их знаю, и они меня тоже. Мы доверяем друг другу. Может, евреев все еще недолюбливают, но, слава Всевышнему, среди тех, кто поклоняется одному Богу, подобных чувств уже не возникает.
– Господь простил его, - сказал Фома.
– Там неподалеку еще оставались люди, те самые, что на меня напали. Вправе ли я был ожидать, что он рискнет своей жизнью ради моей?
– Я, кажется, припоминаю, что именно этого ожидал ваш мессия. Однако чего уж тут говорить? Теперь, когда им известно, кто вы на самом деле, они хотят помочь. Смотрите - они дали мне карту. Тут отмечена тропа, довольно крутая и опасная... Хорошо, что у вас есть робосел. Они просили только об одной услуге: не согласитесь ли вы на обратном пути исповедать их и отслужить мессу? Здесь неподалеку есть пещера, где все вы будете в безопасности.
– Конечно же. Но эти ваши друзья... Они сказали вам про Аквина?
Авраам помолчал некоторое время, потом медленно произнес:
– Да...
– И что же?
– Поверьте, друг мой, я не знаю. Возможно, это действительно чудо. Оно помогает им хранить веру. Моя собственная вера долгое время жила на чудесах трехтысячелетней давности. Если бы мне самому довелось слышать Аквина...
– Вы не возражаете, если я помолюсь за вас? Я имею в виду католическую молитву...
– Молитесь на здоровье, святой отец, - улыбнулся Авраам.
Забираясь в седло, Фома охал от боли - напоминали о себе еще не зажившие ребра. Робосел терпеливо ждал, пока он найдет по карте нужные координаты и введет их в компьютер. И только когда они отъехали от деревни на довольно значительное расстояние, робосел заговорил:
– Ну теперь тебе точно ничего не угрожает.
– Что ты имеешь в виду?
– Как только мы спустимся в долину сразу разыщи контролера и заложи иудея. С этого дня ты будешь зарегистрирован у них как верный слуга Технархии но из приверженцев твоей веры никто не пострадает.
– Что-то ты сегодня не в ударе, сатана, - фыркнул Фома.
– Подобное предложение не искушает меня нисколько. Это просто немыслимо.
– Лучше всего у меня получилось с грудями разве нет. Еще твой Господь сказал: "дух бодр, плоть же немощна".
– А сейчас плоть слаба даже для искушений плоти, - сказал Фома.
– Так что ты зря стараешься.
Дальше они двигались вверх по склону молча. Тропа, обозначенная координатами, постоянно сворачивала и петляла очевидно, специально, чтобы запутать любого контролера, которому случится забрести в эту глушь.
Неожиданно робосел свернул и бросился в густой кустарник. Фома оторвался от четок (на пальто, одолженном христианином, который прошел мимо, когда он лежал в канаве) и испуганно вскрикнул.
– Такие заложены координаты, - коротко сообщил ему робосел.
Некоторое время Фома чувствовал себя словно герой детской считалочки, который свалился в заросли куманики и выколол себе оба глаза, но вскоре кустарник остался позади, и они оказались в узкой расселине с влажными каменными стенами, где даже робосел продвигался осторожно, с трудом подыскивая, куда бы ступить.